Собака тоже лежит, шерсть вся в грязи. Жаль, жаль псину. Была б моя воля, я её оттуда забрал бы...
«БРДМ» чадит в двух местах, но теперь видно, что там происходит. На броне лежит один солдат и негромко, с подвывом стонет. Остальных снесло взрывом на другую сторону, а этот прикипел раздробленными ногами к оплавленной броне (такое бывает) и остался. Он очень скоро умрёт, с такими ранами не выживают.
Ещё одно недвижное тело лежит рядом с носовой частью, с той стороны. Остальных не видно, но их можно смело списывать из боевого расчёта. Даже если и остался кто в живых, то так контужен, что можно пальцем убить.
Сапёры, так и не дождавшись обстрела, привстают и, поводя стволами по сторонам, гуськом направляются к «БРДМ». Хотят посмотреть, что там с ранеными, и пощупать бортовую радиостанцию. Станцию щупать бесполезно, а вот насчёт раненых — это правильно. Это называется боевое товарищество, меня когда-то учили.
— Сделай это хорошо, — прошу я Курбана.
— Я знаю, — кивает Курбан.
Как только все пятеро (собака — тоже) приподнимаются — над дорогой, недалеко от обочины, выпрыгивают две «ОЗМ 72»...
У нас профессиональная камера. Можно сделать качественный снимок, увеличить и потом посмотреть в замедленном режиме. Я люблю это. Я многое люблю на войне. Мне нравятся враги профессионалы. Одолеть «чайника» может любой.
Сражаясь с профи, ты каждый раз сам перед собой подтверждаешь свою высокую квалификацию. Когда побеждаешь профессионала, эта доставляет ни с чем не сравнимое удовольствие.
Мне нравится, как выпрыгивает «ОЗМ». Это поэзия! Жаль, человек в обычном режиме не может любоваться таким зрелищем. От момента срабатывания вышибного заряда до полного разматывания тросика и накалывания капсюля воспламенителя проходит едва ли четыре десятые доли секунды. Человек за это время ничего не может сделать чисто физически, даже посмотреть в ту сторону. Как не может уклониться от атаки гюрзы, атакующий выпад которой длится сотые доли секунды...
Синхронно звучат два взрыва. Сапёры падают в грязь, с дороги слышны проклятия и стоны. Все живы, но никто не уцелел. Если вовремя не подоспеет квалифицированная медпомощь, они умрут. Собаке тоже досталось. Смотрю, как кинолог, презрев свои ранения, тащит из нарукавного кармана бушлата ИПП и пытается перевязать своего четвероногого друга. Очень трогательно. Собака громко скулит и вертится, хочет укусить невидимого шершня, который жалит её в бок. Жаль, жаль собачку...
Кто-то из сапёров упорно ползёт к «БРДМ». Наверно, всё же хочет добраться до бортовой рации. Зря ползёт, после такого залпа рация надёжно умерла.
Остаётся надежда на «ГБР» с опорного пункта в Толстой Юрте. Там радиоточка, постоянная связь с комендатурой.
А вот и «ГБР». Из села к месту подрыва выдвигается колонна: два «УАЗа» и, чуть отстав, «таблетка» — санитарка. Оперативно. Они тоже опытные. Услышали взрывы, сразу поняли: без врача не обойтись. Наверняка уже и в комендатуру сообщили. Там сейчас, если есть трезвые офицеры, скорее всего приводят резерв в готовность номер один, ждут уточнения по обстановке.
— Заводи, — командую я Аскеру.
Аскер завёл двигатель, перегазовал пару раз, проверяя, готова ли машина рвануть с места во весь опор. Сейчас посмотрим последний акт и помчимся.
«ГБР» летит, как ахалтекинец на скачках, по сторонам смотреть некогда. Вот передний «УАЗ» достигает контрольной точки номер три. Сейчас должно сработать фотореле.
Бух!!! — передний «УАЗ» получает в левый борт два кило подшипников и гаек, резко падает в темпе и некоторое время катится по инерции. Второй «УАЗ», не успев сбавить скорость, с разбегу бьёт первую машину в зад.
Первый «УАЗ» останавливается, выходить из него никто не спешит. Наверно, погода плохая, не хотят гулять! Из второго «УАЗа» и «санитарки», одновременно из всех дверей, выскакивают вооружённые соплеменники моих сапёров.
В этот момент с обеих сторон дороги выпрыгивают ещё две «ОЗМ 72». Просто и со вкусом, и, самое главное, безукоризненный математический расчёт. Взрыв, люди пластом на дороге. Крики, стоны, никто не уцелел. Дело привычное. В двухстах метрах дальше корчатся сапёры.
