— Семерка! — выдохнули братец с Бретеном. — Смерть!
Румита спрыгнула с колен моряка и кинулась к столу. Она быстро сгребла кости, пока до пьяных посетителей не дошло, что случилось, наступила впопыхах на чей-то сапог, заляпанный грязью, поскользнулась, едва не растянувшись, и взмахнула руками, пытаясь удержаться на ногах. Скользкие кости вылетели из потной ладони, и белые кубики снова завертелись на грязных досках стола, изрезанных непристойными словами. Братец, стоявший у входа, открыл рот.
— Семерка! — Старина Фитч исподлобья взглянул на Румиту. — Тебе, девка, жить надоело?
— Я ничего не делала! Это случайно! И вы все видели, это нечаянно!
Дураки-подельники — братец и Бретен — смотрели на нее такими глазами, что стало понятно: в живых они ее уже не держат.
Румита снова сгребла кости трясущимися руками, запихала в мешок, засунула его за пазуху и бросилась к Фитчу:
— Не говори никому, что было! Скажи, что не видел, коли придут!
— Уходи отсюда, — вполголоса проговорил старина Фитч, не глядя на нее. Румита видела, что ему сильно не по себе. — Давай, убирайся быстро из кабака! Я-то не скажу, другие скажут!
— Меня здесь не было, не было! — вдруг опомнился Бретен и мгновенно пропал за дверью.
— Исчезай, — посоветовал ей братец, оглянувшись на всякий случай. — И на улице не показывайся!
Румита выскочила в дверь и пропала. Мелфин вытер испарину со лба, переглянулся с кабатчиком и опустился на лавку. Матросы пьяно галдели за столом, позабыв и про гадалку, и про разговор, который только что вели. Мелфин посидел, подумал, разглядывая грязную столешницу, потом снова глянул на старину Фитча: оба нутром чуяли, что просто так все это не закончится. Фитч поджал губы, поскреб пятерней подбородок, заросший седой щетиной, и угрюмо уставился в окно. За мутными стеклами было уже совсем темно, бушевал ливень, и ветер с моря стучал полуоторванным ставнем. После этого случая Мелфин и Бретен двое суток не показывали и носа из своих нор. Лишь к вечеру третьего дня они выползли наконец наружу, поглядели друг на друга, потоптались в раздумьях и отправились навестить старину Фитча.
Кабатчик встретил друзей неприветливо. Он был хмур и неразговорчив: то ли из-за недавнего происшествия, то ли потому, что вчера вечером пьяные посетители устроили драку и проломили деревянную перегородку между общим залом и кладовой. Лохматый плотник, такой же сердитый и неприветливый, как Фитч, забивал дыру, держа гвозди во рту. Спотыкаясь о доски, пахнущие свежей сосной, приятели пробрались в свой угол и устроились за столом. Спустя пару минут старина Фитч поставил перед ними кувшин с пивом, брякнул на стол кружки и удалился, не вступая в разговоры.
Народу в кабаке, несмотря на вечерний час, было совсем немного, три полупьяных моряка возле окна: ветер вчера ненадолго утих и многие корабли сразу же покинули бухту, а местные жители кабак Фитча не жаловали и заглядывали к нему редко. В помещении стояла непривычная тишина, только плотник стучал молотком да возле черного входа хлопотал возница, приехавший забрать пустые бочки из-под пива.
— Кажись, повезло, — проговорил наконец Бретен, отвечая на свой собственный незаданный вопрос, и поскреб в голове. — А могло бы....
Мелфин кивнул. О том, что «могло бы», говорить не хотелось.
— А куда... — помолчав, начал было Бретен. Он хотел спросить у приятеля, куда же делась Румита, но договорить не успел.
Дверь с размаху ударилась о стену, словно ее открыли ногой. Мелфин глянул и тут же почувствовал, что его сердце рухнуло куда-то в желудок. Бретен проследил за его взглядом и замер с открытым ртом, держа на весу кружку с пивом.
На пороге стояли двое. Оба высокие, неуловимо похожие друг на друга, с темными, мокрыми от дождя волосами, в одинаковых форменных серых плащах. Дверь заскрипела, покачиваясь, ворвался ветер, пахнущий морем и мокрыми водорослями. И вместе с ветром влетел страх.
«Норлоки, — промелькнуло в голове у Мелфина. Он боялся пошевелиться: ему мгновенно захотелось оказаться как можно дальше от этого проклятого кабака, а может, и от Доршаты. — Они. Их ни с кем не спутаешь. С людьми тем более».
