Магистр хитрил: ничего срочного с утра не предвиделось. Но оставаться одному в просторном холодном кабинете очень не хотелось. Гораздо приятнее, когда остаток вечера проводишь с приятным собеседником. А Риферс обладал редким, на взгляд Магистра, качеством: он умел не только поддерживать беседу, но и слушать. Его глаза горели, когда он внимал рассказам о событиях, произошедших в Доршате задолго до его рождения, а вопросы, которые он задавал, свидетельствовали о наблюдательности и уме. Удовольствие, которое он так явно получал от долгих, неспешных бесед по вечерам, льстило старому Магистру. Приятно было погрузиться в волнующие воспоминания о тех временах, когда он был молод, а Доршата вела сокрушительные битвы за Побережье или устанавливала дипломатические отношения с Пятью островами. Любознательность молодого помощника нравилась Магистру, хотя он замечал, что рассказы о воинских подвигах волновали Риферса больше, чем истории дипломатических успехов Ордена. Но Магистр был мудр и прекрасно понимал: молодость гораздо больше влекут блеск стали и вихрь битв, чем тихие и незаметные победы дипломатов. Уступая просьбам Риферса, несколько вечеров подряд он рассказывал о ходе Семилетней войны, обсуждая факты, не упомянутые в летописях. К сожалению, невозможно вести разговор о битвах, не упоминая об участии в них военачальника норлоков. Магистр хотел было вовсе прекратить повествование о сражениях и всецело сосредоточиться на достижениях своего Ордена, — а их было немало за это время! — но Риферс проявил такой интерес к истории битв, так искренне восхищался мастерством рассказчика, что Магистр счел возможным — правда, весьма неохотно — поведать некоторые сведения и о войне на Взморье, в которой армии Серого Замка и Белого Дворца сражались бок о бок и после которой Сульга впервые стали звать «Великим норлоком».
— Справедливости ради скажу, что он терпеть не может, когда его так называют, — добавил Магистр кислым голосом. — И ради той же справедливости добавлю, что идея использовать верховых грифонов для атаки на конницу противника действительно принадлежит Сульгу. Никто не верил в успех этой затеи — выращивать в неволе птенцов грифонов, но... Да эту победу Доршате принесли норлоки, и Дворец это прекрасно понял. Сульг...
— Но ведь он был изгнан из Доршаты, — наивно заметил Риферс, глядя на Магистра поверх поднесенной ко рту чашки с чаем. — Это все знают. Изгнан Советом Шести. А потом тот же Совет Шести позволил ему вернуться. А в летописи всего три строчки: что он оказал важную услугу Совету. Как такое возможно?
Магистр сердито усмехнулся: ему было немного досадно, что Риферс всерьез заинтересовался такой малоприятной личностью!
— Случай, Риферс, — наставительно проговорил он. — И не один. Цепь случайностей. А из нескольких случайностей можно вывести некую закономерность.
Глаза юноши загорелись в предвкушении интересного рассказа, но он тактично промолчал, зная о неприязни, которую Магистр испытывал к военачальнику норлоков. Магистр вздохнул.
— Ну, хорошо, — проговорил он, уступая. — Еще одна история, да? Есть, конечно, те, кто поведал бы об этом лучше меня... например, Тирк или Азах... но они вряд ли будут говорить с тобой об этом. Ты знаешь, что такое «весенняя драка»?
— Ну... — Риферс наморщил лоб. — В самых общих чертах. Я же не воин. Но, говорят, конец этому безобразию положил именно Сульг?
Магистр фыркнул.
— Еще бы! Он когда-то дорого поплатился за участие в этом, как ты выразился, «безобразии».
Магистр уселся в кресле поудобнее и взглянул на своего помощника.
— Это было очень давно, как ты понимаешь... но память моя летит, пронзая время...
Магистр помнил ту весну прекрасно. Более того, он отлично помнил даже тот проклятый день. Вернее, утро. Оно выдалось чудесным, хотя и прохладным. В Доршате зацветали вишни, тонкие деревца во внутреннем дворике стояли, окутанные нежными розовыми облачками. Тихое и безмятежное утро, слишком хорошее для того, чтоб не произошло какой-нибудь неприятности. Магистр всегда ожидал от жизни неприятностей и редко обманывался в своих ожиданиях.
