Девушка ещё раз оглядела снаряжение спутника, отметив его скромный вид. Ни блестящих доспехов, ни шлема, а кожаный нагрудник выстоит разве что против вил. Вот только те, кого они могут встретить по пути к замку, если и пользуются вилами, то гораздо более острыми, чем крестьянские.
- Погоди, святой человек, - девушка обогнала паладина, - затемно не успеем добраться, а тебе отдохнуть следует после битвы. Надо делать остановку, хоть это и опасно.
Паладин снизошел, наконец, разлепить пересохшие губы. У него оказался на удивление приятный и низкий голос.
- Нам нужно торопиться. Очень.
Минуту они смотрели друг другу в глаза, потом он сдался.
- Хорошо, дева. Будь по-твоему. Вон там, - он указал на темнеющее пятно в стороне от дороги, - хижина, почти целая. Мы можем переночевать в ней, если хочешь. Я знаю, что дорога не близка.
- Если хочу! - сверкнула глазами амазонка, вскидывая голову, - я могу идти сутки напролет, не чувствуя усталости. Это тебе нужен отдых! Знаю, что нам следует торопиться, но налететь впотьмах на целую толпу гикающих тварей я не желаю.
Быстрый взгляд, скользнувший по фигуре святого служителя, от него не укрылся. Из оружия при паладине была только устрашающего вида булава, привешенная к поясу, тогда как Уна была снаряжена куда как лучше; впрочем, все свое она всегда носила с собой, иногда втайне сожалея, что не может захватить ещё больше копий, дротиков и стрел.
- Пойдем, Искандер, - проговорила девушка, сворачивая к темному пятну хижины.
На миг на лице паладина промелькнула тень беспокойства, как будто он хотел продолжить разговор и сказать ей нечто важное. Но не сказал. Он молча развернулся и зашагал через вытоптанную рожь к дому.
Дом действительно оказался почти цел. Построенный умелыми крестьянскими руками, с большой печью и окнами, он выдерживал любые непогоды. Но не смог выдержать другого: дверь была вырвана и висела на одной петле, по всей горнице был беспорядок, точно пронесся ураган. Спальные скамьи были перевернуты, горшки перебиты, исчезла почти вся утварь. Вместе с хозяевами. Паладин, ступивший в хижину первым, обвел разгром потухшим взглядом и пропустил внутрь амазонку. Пока она переворачивала скамьи, разгребая место для сна, Искандер выбрал две тяжелые доски и, отыскав несколько гвоздей, заколотил ими единственное окно хижины. Потом вышел на улицу. Прождав его некоторое время, амазонка, встревожившись, сунулась было за ним, но едва не порушила прочерченную воином-монахом линию, которая охватывала весь дом как будто кольцом. Перед домом на коленях стоял ее подопечный. Он молился.
Уна бросила еще один короткий взгляд на застывшего во ржи человека. Холодный порыв ветра растрепал темные волосы мужчины, прошуршал в соломенной крыше хижины. Девушка отступила, не желая мешать молитве спутника. Устроив два спальных места, она оставила рядом со своим связку метательных копий, на расстеленный плащ уложила лук, присела рядом, обхватив колени руками и, задумчиво глядя в стену, постаралась вспомнить события последних недель.
Она слыхала о двоих, идущих на Восток. Странные события происходили по пути их следования, смерти шагали по пятам вольных, или невольных попутчиков. И вот сейчас она думала, успеют ли они настигнуть таинственных путников, ведь судя по скорости и слухам, те опережали их почти на четыре дня пути. Уна прислушалась; снаружи шумел ветер, а паладин пока ещё не завершил молитву.
- ... и ниспошли мне силы для исполнения задуманного. Ибо нет в мире воли, сильнее моей воли или страха, сильнее моего страха, но нет и ничего, что было бы крепче моей веры и на том стоял и будет стоять будет наш Храм и повеления Твои...
В завывании ветра и в шуме вытоптанной ржи было что-то тоскливое, такое, как нечто, поселившееся в его душе с тех пор, как он УЗНАЛ. Но было там и еще кое-что. Что-то, что должно было наполнять душу мужеством, но наполняло лишь мутным, тяжелым чувством страха...
В невероятном прыжке, подбрасывая тело с земли, он успел развернуться, и предназначавшееся его спине копье с глухим стуком ушло в землю. Крикнув амазонке, Искандер бросился в дом, но не успел.
