Дальше были коридоры. Темные и пустые, словно катакомбы.
Мужчина и девушка двигались едва слышно, замирая при любом шуме. Спустились на второй этаж. К счастью, на первом пролете никто не маячил, омоновцы стояли ниже, у самого выхода. Слышно было, как они разговаривают. Олег сделал шаг вниз и тут же метнулся назад, присел за перилами, увлекая за собой девушку.
Фигура в камуфляже вынырнула из коридора цокольного этажа.
— Никого, — сообщил он, двигаясь на выход.
— А чего там вообще хорошего? — спросили у него.
— Склады. И пара кабинетов.
— Начальственные, что ли? Они что, себе местечка получше, чем цоколь, не подыскали?
— Да не, там что-то вроде костюмерной. Видно, для шлюх: костюмы как в театре, парики, плетки какие-то, ну, не такие, какими дух вышибить можно, а как в кино… Там же, наверное, их и «топчут», только не клиенты, а братанки, задаром, им положено.
— Суки…
— Кто? Давалки?
— Да вообще… Суки все… Тут пашешь как конь, а зарплата… А эти… Плюну на все и в охранники к ним подамся. Хоть в этот кабак… Без жорева и порева, думаю, здесь сидеть не стану…
— Дурак ты, Серый… Сегодня — жорево, завтра — баланда. Оно тебе надо?
— Дурак не дурак… Тут вся жизнь как баланда… А где Костика потерял?..
— Да щас выйдет. Там выпивки и жрачки — немерено.
— Ты чего, окосел — на задании?
— Всякое задание когда-нибудь кончается. Тут уже всего ничего разобраться осталось. Сменимся — и гуляй банда! А у тебя есть на что? То-то… И у меня нету. А тут той жрачки — хоть попой ешь!
— Погоди… Стецко сказал, «Гарпун» вводят с «Неводом».
— Вот и славно: повеселимся! А веселиться на трезвую голову — это хуже, чем телке насухую вставлять, уразумел, молодой?
— Ладно. Хозяин барин. Ты — начальство, тебе виднее.
— Вот именно.
— Не озябли, шнурки? — Костик вышел из цокольного слегка навеселе. На плече висела сумка, основательно тяжелая. — Приложитесь, пока Бурбон не видит.
— А где он?
— Да все в зале, где же еще. Посетителей этого борделя сеет. Ты же знаешь, он любитель.
— Бурбону бы в НКВД работать — цены б ему не было!
— Ты брось, Бурбон — на своем месте. Ты стакан-то захватил?
— А как же!
— Так, пацаны. По сто пятьдесят, и не больше. Уразумели?
— Как скажешь.
— Уже сказал.
— Тогда разливай, чего зря воздух молотить?
Омоновцы затихли.
Олег сделал девушке знак рукой: вниз. Они спустились в цокольный этаж. Здесь горело тусклое дежурное освещение, все двери были распахнуты. Они заглянули в одну комнату, в другую.
— Ну и как мы отсюда выберемся? На оконцах решетки — только танком такие своротить, — сказала Аля. — Да и ты в такое не пролезешь.
— Годы. Толстый стал.
— Зато не ленивый.
— Не. Не ленивый. — Олег пододвинул к оконцу ящик. — Слушай, а ты и вправду классно стреляешь?
— Да. Мастер спорта.
— Какие люди и без охраны… Забирайся сюда. — Он протянул девушке руку.
— Ну?
— Смотри. «Ниссан» видишь?
— Это не «ниссан», это «тойота».
— Да нет, Алька, там, у скверика. Метров сто до него.
— Ну вижу.
— В бензобак из пистолета — слабо?
— В бензобак?..
— Ты чего, слышишь плохо?
— Хорошо слышу, только…
— Без вопросов. Только ответы. Попадешь или нет?
— Постараюсь.
— Постарайся. Очень постарайся.
— А вдруг там сидит кто-то? — Никого там нет. — Откуда ты знаешь?
— Я же просил: никаких вопросов, — раздраженно произнес Олег. — Считай, интуиция.
— Тут стекло в окне.
— Ну, это дело поправимое…
Подошел к выходу из коридора, прислушался. Видно, служивым спиртное пошло как нектар; слышался веселый говор, смех; кто-то рассказывал о последнем любовном приключении, нарочито привирая, его ловили на слове, он гнул свое… Короче, Юстас Алексу разрешил расслабиться.
— Ну что там? — спросила Аля, когда он вернулся.
— Бойцы вспоминают минувшие дни… Все идет по плану. — Гончаров нагнулся, обмотал тряпкой кулак, встал на ящик и одним коротким резким ударом проломил стекло. «Крэк» — звук был глухой.
— Ну ты даешь. А у меня сердце в пятки провалилось: думаю, звона будет…
Знаешь, я почему-то очень стала бояться шума. Особенно резкого.
