— Я хочу исчезнуть.
Крикс опешил:
— В каком смысле?
— В прямом. Хочу исчезнуть. Навсегда. Вывези меня из Лайдары, чтобы никто не знал. Если довезёшь до долины Печали, буду очень признательна.
— Причина?
— Причина… — Малика прислонилась плечом к спинке кровати. — Я устала чувствовать себя лишней. Ты же сам всё видишь. Я не вписываюсь в эту жизнь. Помоги мне уехать. Пожалуйста.
— Правителю это не понравится.
Малика улыбнулась:
— Он не заметит.
Крикс подошёл к зеркалу, поправил воротничок мундира. Причесал волосы растопыренной пятернёй:
— Когда ты хочешь уехать?
— Ночью.
— Ночью не получится. Пока не разойдутся гости, я не могу оставить правителя. На рассвете тебя устроит?
— Договорились, — кивнула Малика. — Мне нужна кружка горячего вина со специями.
Продолжая стоять лицом к зеркалу, Крикс посмотрел на её отражение:
— Хочешь напиться?
— Хочу напоить Иштара.
Крикс обернулся:
— Малика!
— Я обещала ему. Моруны всегда держат слово. Принеси мне вино и проведи к Иштару. Возможно, я прошу слишком многого, но это моя последняя просьба. Отнесись к ней, как к просьбе человека, которому больше не к кому обратиться.
Когда за командиром стражей закрылась дверь, Малика упала навзничь и обхватила голову руками.
Часть 11
***
Поздно вечером пришёл слуга и без единого слова направился в ванную. Перекатываясь на кровати с боку на бок, Иштар прислушивался к шуму воды, скрипу щёток по кафелю. Вдыхал больничный запах моющих средств и боролся со сном. И вдруг заблагоухали персики, груши, абрикосы.
— Я приготовил вам ванну, — прозвучал голос слуги. — Пока вы моетесь, я сделаю здесь уборку и поменяю постель. Открою двери и проветрю комнату. У вас тут дышать нечем.
Иштар сел. За три дня никто не соизволил пройтись тряпкой по полу. Окно было заколочено насмерть, свежий воздух с трудом просачивался в щели рассохшейся рамы. В дымоходе была плохая тяга, и сырые дрова сильно дымили. Иштар как-то потушил огонь, но появился неприятный душок прогнившего паркета; пришлось разжечь камин снова. И эта ужасная постель… Ракшадский воин привычен к походным условиям, но если под спиной кровать, а не спальный мешок, то на перине каждую ночь должна быть свежая простыня.
Иштар обожал ледяной обжигающий душ, но не любил холодную ванну. В старинном замке не было душа, и приходилось лежать в горячей воде, после которой кожа становилась пористой, как лимонная корка, на плечи давила усталость и плохо работала голова. Однако сейчас Иштар с блаженством погрузился в густую пену, вдохнул полной грудью аромат южных плодов. Если бы в кармане завалялась сотня шииров, он бы не задумываясь отблагодарил слугу (чего никогда не делал) за полузабытое удовольствие.
На полу стоял шандал. Свечи истекали воском. На кафельных стенах и в зеркалах переливалась россыпь крохотных огоньков. И было тихо, очень тихо, словно за дверью суетился не слуга, а его дух.
Иштар положил руки на бортики ванны, закрыл глаза. Мысли замедлили бег. Перед внутренним взором появилась обледенелая шхуна, закачалась керосиновая лампа, вспыхнул огонёк и погас. Из темноты выплыла небесно-голубая беседка. Серебром отливали колонны. В блестящих напольных плитах, как в озере, плескались звёзды. На балюстраде сидели птицы с радужным оперением. Ленивый ветерок доносил запах раскалённых барханов. Звучала протяжная, как стон обнажённой пустыни, мелодия. В чувственном танце двигались кубары; на них не было платьев, женщин с головы до пят скрывали накидки. Сквозь воздушную ткань просматривались волнующие изгибы точёных тел, сверкали серёжки в пупках.
Послышался шёпот:
— Иштар.
Кубары стали прозрачными. Птицы взмахнули многоцветными крыльями и исчезли. В тусклой пелене закачалась беседка и растаяла.
— Иштар, в ванне спать нельзя.
Он открыл глаза. Возле двери стояла Малика; над глиняной кружкой в её руке клубился парок.
Иштар дотянулся до брошенных на пол штанов и запустил ими в незваную гостью:
— Ты выдернула меня из рая.
Малика переступила с ноги на ногу:
— Мне уйти?
Иштар встряхнул головой:
— Уже не поможет. — Похлопал по бортику. — Присядь.
Малика опустилась на край ванны, скользнула взглядом по густой пене.
