— От меня самого.
Элайна обернулась. Ей удалось надеть маску и придать себе шутливый вид.
— Поэтому ты стал похож на этот замок? Такой… одинокий. Здесь нет девиц?
— Не знаю.
— Ты не знаешь своих придворных?
— У меня их нет. — Адэр покрутил в руках чашку, поставил на стол. — Как поживают мои племянницы?
— Скучают по тебе. Их некому баловать.
Адэр улыбнулся:
— Почему ты не взяла их с собой? Им бы здесь понравилось.
— Кто бы сомневался? Ты бы разрешил им сидеть на ступенях, сутулиться за столом, бросаться едой, глотать слова. Продолжил бы учить их врать, не краснея.
Адэр вздохнул:
— Из меня получится плохой отец.
— Самый лучший. — Как в далёком детстве Элайна уселась на ковёр возле ног Адэра. Положила руки ему на колени и устремила на него лучистый взгляд. — Почему мой муж не похож на тебя?
— И слава богу.
— Ты полюбишь, Адэр, и твои похождения прекратятся.
— Ты сама себе веришь?
Элайна пожала плечами:
— Я надеюсь.
— Считаешь, что я не люблю Галисию?
Элайна с наигранным видом посмотрела по сторонам:
— А где она? — Вновь направила взгляд на Адэра. — Не отдавай своё сердце кому-то из здешних дам.
— Постараюсь.
— Ты же знаешь отца. Он не позволит тебе жениться по любви. Короли не женятся по любви. Тебе придётся оставить сердце здесь, а самому вернуться в Тезар.
— Ты говоришь так, будто я способен на сильные чувства.
— Отец никогда не примет твою избранницу, — проговорила Элайна, словно не услышав его. — Ты женишься на стране.
Адэр насторожился:
— Отец ведёт за моей спиной переговоры?
— Пока нет, но Трой Дадье уже составил список невест.
— Откуда ты знаешь?
Элайна выдавила улыбку:
— Ты забыл, что мой муж советник Великого?
— Вы с ним почти не видитесь. Что изменилось?
— Тебя выслали из Тезара, и я поняла свою ошибку. Если бы я знала, что задумал отец, если бы Модес предупредил меня, я бы сделала всё, чтобы не допустить этого. — Элайна сузила глаза. — Я тебя расстроила?
— Ничуть. Брак — это клетка для женщин. Мужчина всегда найдёт потайной ход.
— Ты неисправим… Тогда что тебя тревожит?
— Абсолютно ничего, — сказал Адэр и прижался губами ко лбу сестры. Его волнение так заметно? Устал держать себя в руках?
— Какой костюм ты наденешь? — поинтересовалась Элайна.
— Ещё не решил.
— Решай быстрей. Я хочу определиться с платьем. Наряд сопровождающей дамы должен гармонировать…
— Элайна! — Адэр отодвинул сестру от себя. — У меня уже есть сопровождающая дама.
— Вот как… Кто же она?
— Малика Латаль.
— Маркиза?
Адэр покачал головой.
— Графиня? — не унималась Элайна. — Неужели обычная дворянка?
— Простолюдинка.
Казалось, сестру хватит удар: лицо побледнело, по шее пошли красные пятна.
— Ты с ума сошёл… — прошептала она.
Адэр выпрямил спину:
— Не забывайся.
Опираясь на его колени, Элайна с трудом поднялась:
— Ты не вправе нарушать наши традиции.
Адэр встал:
— Ты говоришь о традициях своей страны. Позволь тебе напомнить: сейчас ты не в Тезаре.
Они стояли друг напротив друга. Она прижимала руки к груди. А он… Он поступит так, как решил.
***
Огромное зеркало увеличивало и без того большую гостиную. Вдоль стен стояли кресла на низких ножках. За все предшествующие дни в них никто не сел и вряд ли кто-то сядет — Адэр не любил посетителей в своих апартаментах.
На тёмном, почти чёрном паркете белый ковёр с бахромой. Возле окна софа, мягкая, широкая, обитая серой кожей. Что то, что другое — в прошлой жизни незаменимые вещи. Со своей возлюбленной Галисией Каналь Адэр развлекался в спальне, с благородными дамами забавлялся на софе или кушетках, а девиц низкого происхождения подминал на ковре. Здесь же, в замке, софу иногда продавливал коленями, открывая или закрывая окно, а ковёр протаптывал ботинками, когда не спалось.
Адэр так и бродил бы по гостиной, борясь с бессонницей, если бы не нашёл увлекательное занятие — разглядывание колонн из аспидного камня с выточенными фигурками девушек. Одной ночью он установил возле колонн канделябры, зажёг полупрозрачные свечи. Огоньки свечей затрепетали, отбрасывая блики на чёрный камень. Подключилось воображение, и выпуклые силуэты девушек ожили.
Адэр какое-то время наблюдал за их танцем, барахтаясь в пучине своих дум. Но взор то и дело останавливался на одной фигурке — тоненькой, изящной, с чудным изгибом рук. Сердце застонало: «Галисия…» С этого всё и началось.
