– Мы постараемся, чтобы вы больше не пострадали, – сказал он Одану.
– Это гупо, – с трудом выговорил Одан, – но я доожу жизью... – Он показал на свои мертвые ноги, мертвое горло, на дерьмовую комнату и дерьмовый пейзаж за окном. Потом развел руками и насмешливо улыбнулся. – Убейте эту падлу, – прохрипел он.
* * *
В дряхлом "пежо-203" Гассовиц и Жерфо вернулись в Париж и направились в объезд по внешнему бульварному кольцу. Это заняло много времени: был час пик, и на бульварах возникли пробки. Они не разговаривали и не думали. Примерно в восемнадцать сорок пять они выехали на западную автостраду и после Шартра смогли прибавить скорость. Жерфо открыл мешок, лежавший у него в ногах на полу "пежо", достал из него "беретту" и глушитель и немного повертел оружие в руках, чтобы понять, как оно действует. "Пежо-203" свернул с автострады в Мелене. Гассовиц остановился перед еще открытым магазинчиком, зашел в него и вернулся с двумя парами резиновых перчаток, какие женщины надевают, когда моют посуду. Одну пару он дал Жерфо. Каждый сунул свою в карман пиджака. "Пежо" поехал в сторону Маньи-ан-Вексен.
– Вы, может быть, любите Элиан Музон, – сказал Жерфо, – а я не любил ту женщину, которую убили в горах. Она была очень красивой, но я ее не любил... – Он замолчал почти на целую минуту. – Наверное, мне не стоило так распаляться.
– Хотите, остановимся поужинать и подумать? – спросил Гассовиц.
– Нет.
– Может, я высажу вас на вокзале, а вы отдадите мне пистолет?
– Нет, не надо, – ответил Жерфо.
Они пересекли Маньи-ан-Вексен и поехали в сторону деревни Вильней. За десять километров от нее Гассовиц остановил свой "пежо" на обочине. Молча сидя в машине, они стали дожидаться темноты.
Поужинав консервами и фруктами, Алонсо поставил грязную посуду в посудомоечную машину к той, что осталась от завтрака. "Шарп" играл Шопена. Собака Элизабет терлась о ноги хозяина, пока тот обходил дом, проверяя, все ли окна закрыты. Перед каждым окном он останавливался и смотрел через стекло в бинокль. В кобуре на поясе у него висел "кольт". Алонсо был в поношенных шортах и рубашке цвета хаки. В разрезе рубашки были видны седые волосы на груди. Он обошел дом, тщательно осмотрев все окна и двери. Он был очень осторожен. В прошлом году два частных детектива совершенно случайно вышли на него, когда искали в окрестностях Маньи-ан-Вексен следы одного крупного американского мошенника. Они прилежно собрали довольно объемистую информацию на Алонсо и попытались его шантажировать. Он послал к ним своих убийц, что было для него, так сказать, рутиной. Он и до того использовал таланты Карло и Бастьена, чтобы сохранить свое инкогнито, и по его приказу они уже убили четырех человек, через которых можно было выйти на него. Бастьен и Карло уладили вопрос, если не считать случая с Жерфо, который оставался для Алонсо раздражающей и тревожащей загадкой. Алонсо настоял, чтобы они убрали и этого придурка, отвезшего Музона в больницу. Позднее он узнал из радиопередачи, что Жерфо и Карло исчезли, а Бастьен погиб. Или погиб Карло, а Жерфо и Бастьен исчезли? Он не знал, который из двух убийц погиб при пожаре. Теперь, спустя одиннадцать месяцев, Алонсо надеялся, что погибли все: и оба убийцы, и тот дурак. Во всяком случае, больше он не слышал ни об одном из них.
Алонсо сёл за письменный стол в кабинете. Бульдожка Элизабет легла на ковер рядом с ним. В течение часа Алонсо писал "Паркером" свои мемуары.
"Следует положить конец насилию, – писал он. – Лучший способ справиться с ним – покарать индивидуумов, занимающихся этим, к какому бы классу общества они ни принадлежали. Как правило, они немногочисленны. Поэтому в Принципе представительная демократия всегда казалась мне наилучшей формой правления. К сожалению, свободные страны не могут жить согласно своим принципам, поскольку подрывные коммунистические элементы внедряются в их организм и производят негативное действие, подобное действию гнойного нарыва".
Он встал и снова обошел дом, закрывая повсюду ставни. Темнело. Было двадцать пятнадцать. "Шарп" играл Грига, которого было слышно по всему дому, потом сменил пластинку, и зазвучал Лист. Алонсо поднялся на второй этаж с толстым томом Клаузевица, наполнил ванну, разделся и лег в горячую воду, постанывая то ли от неудобства, то ли от удовольствия. "Кольт" он положил на крышку унитаза рядом. В двадцать двадцать две завыла мощная сирена "линкс-аларм", установленная на чердаке: Жерфо и Гассовиц взломали ворота у входа в поместье.
