– О чем мне с ними общаться? Они же все то на английском, то на испанском! А муж мой им играет – они танцуют, а мне с кем танцевать? Я даже одета против них, как нищенка. И сижу в углу, как дура сижу!
– Сиди как умная! И ты нормально одета. Просто ты не на сцене, и это не твой праздник. Ты должна быть просто милой и приятной. Здесь другие звезды. И я тоже снова обслуживающий персонал, хоть и приятель.
– Я никому ничего должна!
– Тогда дома сиди.
– Мне скучно дома! А в компанию эту я не хочу!
– Ну в театр сходи.
– Что, одна?! – возмутилась Тамара.
– А что здесь такого?
Сашка искренне недоумевал. Он в жизни никогда такого не видел и не слышал. Мама что отцу, что отчиму всегда соответствовала. И несмотря на свой высокий пост, если был мужской разговор – просто подавала закуски и исчезала на кухне. И в театр чаще ходила сама или со знакомыми, потому что отец откровенно скучал и просил его к высокому искусству не приобщать, а то он на опере может захрапеть громче солиста. А вот на оперетты или спектакли в русский театр ходили с удовольствием вместе. Мама вообще не понимала, что значит «скучать», и не потому, что все время работала. Она умела наслаждаться жизнью и без компании. Все разношерстные Сашкины тетки – от почти аристократки Лиды до смешной художницы-коммунистки Ани – тоже были вполне самодостаточными.
В юности все ссоры заканчиваются в постели. И первая семейная стычка завершилась в ту же ночь. А на следующий день Сашка придет домой с пар и застанет печальную Тому.
– Я больше не беременная, – прошепчет она и уткнется лицом, в подушку.
– В смысле? Что случилось? Тебе плохо? Ты падала? Когда? Как это случилось? – Перепуганный Сашка сгреб жену в охапку. – Тамарочка, что стряслось? Может, нам нельзя было, это… ну так часто?
Тамара тихо плакала в углу дивана.
– Так бывает… У меня кровь была, и сейчас, и я была у врача. Она сказала – что все… Там все оборвалось…
– Тамара – мы едем в больницу! Ты что! Это же опасно для жизни!
– Нет! Вот таблетки выписали. Все хорошо. Температуры нет… Принеси мне водички…
Сашка метался по комнате и чувствовал себя бесконечно виноватым – он был неласковым, невнимательным, а там его ребенок… Бедная, бедная девочка…
Он на следующий день купит билеты в театр, и цветы, и красное вино, чтобы поднять гемоглобин.
– Ты чего такой смурной? – спросит его Инна, дочь первого секретаря одного из не самых маленьких районов Москвы.
– Тома ребенка потеряла… Почти три месяца было.
– Ужас какой! Почистилась?
– В смысле?
– Ну в больнице, на таком сроке.
– Нет… сказала, что все само вышло…
– Ну-ну, – отодвинулась Инка и потрепала по голове Ильинского. – Такой умный и такой дурной! Развели тебя, дурака. Точнее, женили.
– В смысле?!
– Ну может, я, конечно, ошибаюсь… Но на таком сроке так легко не проходит. Думаю, никто не был беременным, просто иначе тебя же в ЗАГС не затащишь.
– Да ладно… Быть такого не может! У нее же месячных не было!
– И никуда она на пару дней не уезжала? Ни разу?
– Домой. Один раз. Но там отец срочно вызвал – я сам телеграмму получал.
– Девочки по любви и не такое творят. Ты ее не гоняй, но и не убивайся сильно. Вот посмотришь – пару дней, и она быстренько утешится.
– А ты откуда знаешь?
– От верблюда! Ильинский, тебе эта информация ни к чему.
Циничная Инка оказалась права. Тамара практически не горевала. И семейная жизнь потекла по расписанию пар, подработок и вечеринок, на которые Ильинский по-прежнему уходил, а Тамара принципиально оставалась дома и потом по сложившейся традиции еще пару дней дулась на мужа.
