Во время ужина Кессельгут сообщил, что он заказал в Большом зале столик на троих. Шульце с Хагедорном сидели за этим столиком, окруженные ряженой публикой, и ждали владельца пароходной линии, Хагедорн был без пиджака. Шею он повязал большим красным носовым платком, а на голову нахлобучил набекрень кепку. Он явно изображал парижского апаша. Шульце преобразился еще меньше. Он облачился (правда, на этот раз в помещении) в свой повседневный спортивный наряд: фиолетовый костюм, запонки-листочки на манжетах, обмотки, наушники из черного бархата и огненно-красную вязаную шапку. Постепенно ему стало жарко.
— А коньки? — поинтересовался Хагедорн.
— Перестаньте! — тихо сказал Шульце. — Не напоминайте мне про мой затылок! Я совершенно забыл, что лед очень твердый. Как конькобежец я больше не выступаю.
— А вы с такой радостью пошли кататься, — посочувствовал Хагедорн.
— Ничего страшного, — сказал Шульце. — Временно ошибся в своем возрасте. — Он улыбнулся. — Как вам нравятся мои декорации, юный друг? — Он удовлетворенно оглядел себя.
Хагедорн восхитился.
— Правильно, — сказал Шульце. — А где же наш любезный Кессельгут?
В эту минуту кто-то, стоявший позади них, наполнил три бокала вином.
— Мы не заказывали вина, — испуганно сказал Хагедорн. — Я бы хотел светлого пива.
— Я тоже, — присоединился Шульце.
Кельнер засмеялся. А когда они обернулись, то увидели не кельнера, а господина Иоганна Кессельгута. На нем была тоблеровская ливрея, его привычная, любимая, и он смотрел Шульце в глаза, прося извинения.
— Грандиозно! — воскликнул Хагедорн. — Не хочу вас обидеть, господин Кессельгут, но вы выглядите как прирожденный господский слуга!
— Ничуть не обижаете, господин кандидат, — сказал Кессельгут. — Если б я не был Александром, то хотел бы стать Диогеном.
Трое друзей развлекались на широкую ногу. Каждый по-своему. Кессельгут, например, хотя и был владельцем пароходной линии, стоял, блаженно улыбаясь, за стулом Шульце и обращался к бедняге-бедняку (которого заставили подметать каток) по поводу и без повода «сударь». А Шульце то и дело называл судовладельца по имени: — Иоганн, дайте огня!.. Иоганн, вы пьете слишком много!.. Иоганн, закажите три бутерброда с ветчиной!
— Ребята, у вас получается так, словно вы годами разучивали свои роли! — заметил Хагедорн.
— Ишь какой хитрец, — сказал Шульце, а Кессельгут польщенно засмеялся.
Позднее к их столику подошел толстяк Ленц, переодетый не то в трактирщика, не то в хозяина притона. Под мышкой у него торчала полупустая бутылка ликера «Золотая вода». Он спросил Шульце, не желает ли тот записаться на конкурс трех самых удачно ряженных в оборванцев.
— Вы наверняка получите первую премию, — сказал он. — Так натурально, как вы, никто из нас не выглядит. Ведь мы только лишь переодеты.
Шульце дал себя уговорить и пошел с Ленцем к профессору Гелтаи, который раздавал порядковые номера на конкурс. Однако учитель танцев покрутил ус и сказал:
— Сожалею, дорогой. Вы не соответствуете правилам. Ваш костюм не маскарадный, он лишь таким выглядит. Вы — профессионал.
Ленц, родившийся на берегах Рейна, легко раздражался. Но профессор был тверд.
— У меня есть инструкции, — заключил он дискуссию.
— Нет так нет, любезнейший, — сказал Шульце и ушел. Когда он вернулся к столику, Хагедорна там не было.
Иоганн в одиночку общался с алкоголем.
— Его увела школьница в короткой юбке и с ранцем за спиной, — доложил он. — Это была дама из Бремена.
Они отправились на поиски и негаданно наткнулись на вещевую лотерею. Тоблер тихо отдал приказ, и Иоганн купил тридцать билетов. Из них семь выигрышей: картина местного живописца «Альпийский ландшафт» в раме, большой игрушечный мишка, который мычал «У-у-у!», флакон одеколона, еще один мишка, рулончик серпантина, коробка с почтовой бумагой и конвертами и еще один флакон одеколона.
Нагрузившись трофеями, они разрешили сфотографировать себя в соседнем помещении.
— «Возвращение охотников домой», — прокомментировал тайный советник.
Они проталкивались дальше сквозь толпу. От зала к залу. По всем коридорам. Но Хагедорн как испарился.
