Лучина долго не разгоралась. Затаившийся Олег слышал раздраженное бормотание, искры прыгали по всей избушке. Наконец возник и распространился трепетный оранжевый свет. От печи метнулась огромная костлявая тень, изломалась в углу.
Посреди комнаты стояла маленькая сгорбленная старушка, в протянутой руке сыпала искрами лучина. На ее плече стоял, выгнув спину горбом, огромный кот. Оба выжидающе смотрели на Олега. Глаза кота нехорошо горели, он терся о щеку старухи, вкрадчиво намурлыкивал.
— Здравствуй, бабушка, — сказал Олег сдавленно. — Подобру ли странствовала?
Старушка молча и недобро рассматривала сидящего на лавке доброго молодца. Совсем не старческие глаза на сморщенном, как печеное яблоко, лице смотрели остро, цепко. Она опиралась на клюку, вид у нее был измученный. Лучина в дряблой руке подрагивала, опускалась.
— Подобру? — повторила она дребезжащим голосом, словно хотела вслушаться в слово. — Откуда я знаю, что добром кличется на этот раз?
Безбоязненно повернулась спиной, ушла в угол. Там вспыхнул и залил комнату ровный свет масляного светильника. Старушка, не обращая на гостя внимания, возилась с печью, двигала горшками, заслонками. По избе пошел терпкий запах растертых трав, запахло едой. Олег сглотнул слюну, спросил тихо:
— А для чего протертая хват-трава пополам с пореем? Нет, порея там на треть…
Старушка даже не обернулась.
— Волхв-травник? Уже и мужики травами ведают?.. Быстро свет меняется. Только узду скинули, а уж вскачь идут.
За окном скрипнуло. Олег насторожился: Мрак, если проснулся, подкрался бы неслышно. Таргитай спит как колода. Скорее всего Лиска, эта могла не спать ночь, вслушиваться.
— Мохнатый, — сказала вдруг старушка. — Нарочно топает, дабы я знала, что спасет, защитит, сопельки вытрет. Дурень, я могла бы сверху вас всех… За семь верст почуяла, а за три видела как облупленных!
— Мы не желаем худа… — начал Олег.
Старушка повернулась, в руках был горшок. Из-под крышки вырывались клубы пара. Аромат свежесваренной каши потек по избе. Олег невольно сглотнул слюну.
— К столу, — прервала старуха сварливо. — Не объясняй, что давно знаю. Все одинаковые, только мните о себе, что неповторимые. Вас трое из Леса, вы невры, а девка… Она чтит Старый Закон, это мне любо. Ко мне забрались, чтобы просить помощи. Не спрашивай, откуда ведаю! У меня все просят помощи.
На столе появилась миска из кремния. Такие Олег последний раз видел в родном селе. Придвинул к себе обеими руками, дивясь и чувствуя неясную печаль — в родном селе доныне не знают металла, даже простого олова не знают, меди и бронзы! А они трое: Мрак, Таргитай и он — какой путь прошли, сколько вызнали…
Острые старушечьи глаза зорко пробежали по его помрачневшему лицу.
— Что, враз постарел?
Олег вздрогнул:
— Бабушка, откель вы все знаете?
— Поживи с мое, — буркнула старушка.
Кашу ела жадно, беззубый рот дергался, крупные комья падали на стол. Кот наконец спрыгнул, прошелся по столу, задев хвостом Олега, соскочил на пол и пропал. Олег осторожно вытащил свою ложку, спросил:
— А много вам лет, бабушка?
Старуха отмахнулась, отчего каша с ложки полетела через стол.
— Не упомню. А в этих краях — со Льда.
— Со Льда? — не понял Олег.
— Его, родимого, — ответила старуха невнятно. — Не разумеешь? Ах да, откель тебе знать про Лед?.. Когда ледяные горы ушли дальше, тут сперва было Болото без конца и краю. Тогда и завелись упыри клятые… Затем Болото подсохло, наросли деревья. Тогда мы, Первые, и пришли. Нет, пришли, когда еще были болота. Не одно большое, что после Льда: когда подсохло, остались малые, меж ними уже росли деревца — мелкие, каргалистые, но почти настоящие… Тогда еще бродили здесь большие звери. Запамятовала, как их звали, — молодой была, когда последних пустили на мясо… У них еще кишка такая была за место носа, а из пасти два кабаньих клыка торчали в руку длиной!
Олег ошалело смотрел на старуху. Спросил робко:
— Бабушка, ты была здесь, когда эти деревья были… молодыми?
Старуха прошамкала с набитым ртом:
— Эти?.. Деревья — та же трава. Растут, старятся, умирают. За место них вырастают из желудев новые, тоже дряхлеют, рассыпаются в гниль, а сквозь них уже прорастает новая трава… то бишь деревья. Лучше скажи, пошто выбрались из Леса? Жили себе и жили по старому покону.
