— Ладно, — сказал Мрак наконец. — Можешь не связывать… Она в самом деле могла ночью нас всех. Но как я не слышал, когда палкой по черепам?
— Где ты зришь палку? — спросил Таргитай сердито. Он сидел надутый как сыч, не решался куснуть поджаренный ломтик, где прилипла зеленая чешуйка. — Она их давила голыми руками!
Мрак оглядел ее внимательнее. Она с усилием отвернула голову, руки застыли. Грозный человек не разговаривает с нею нарочно, дабы оставаться противником!
— Гм… у ящериц шеи в панцирях. А у тебя, Олег, как у цыпленка, голая. Да и у тебя, Тарх…
Таргитай покосился на Олега, пощупал шею.
— Неужто такая же грязная?
Мрак вытер жирные пальцы о песок, бросил благосклонно:
— Не дура, куски мяса переложила травами нашего волхва. Остальное, видать, коню и верблюдам скормила.
Олег вскочил как ужаленный. Волосы встали дыбом, от них полетели искры.
— Это лечебные травы!!!
— Верблюды тоже люди, — ответил Мрак хладнокровно. — Только горбатые. Им всякие травы нужны. Без верблюдов пропадем, обижать таких зверей нельзя. Вообще, чем больше зверей жалеешь, тем они вкуснее.
Когда отправились в путь, Таргитай с завистью заметил, что маленькая рыжуха крепилась недолго: сперва клевала волхва в спину, наконец обхватила руками. Мрак заметил тоже, все замечал, все видел.
— Ишь, прикидывается! Ночью вроде не спала, ящерок давила голыми руками! Думаешь, спит?
— Без задних ног, — поклялся Таргитай.
— Это ты спишь на ходу. А она сейчас как кот в траве. А цыпленок в двух шагах.
Таргитай растерянно хлопал пушистыми ресницами. Сам не прикидывался, не знал, как это вообще прикидываются, даже просто прикидываться волком не обучился, что вовсе просто, все на виду, по-честному, а человеку прикидываться человеком — надо быть вовсе хитрюгой непомерной! Оставаясь в личине человека, внутри уже быть кем-то другим! Но вовсе уму непостижимо, как можно разглядеть такое прикидывание. Надо быть если не богом, то хотя бы магом необычайной мощи…
Он с опаской и тревогой посматривал на Мрака. Гольш как-то изрек, что от Мрака струится неведомая мощь. Мол, больше, чем в Олеге. Жаль, в нем, Таргитае, ничего не нашел. А то бы…
Таргитай прикрыл глаза, погрузившись в сладкие мечты. Если бы он был волхвом-волшебником или хотя бы могучим колдуном, то обязательно сделал бы это… затем это… Да чтобы стал обязательно умным, сильным и красивым… Да прынцессу и дворец поболе, чем у киммерийского царя…
Верблюд соскользнул с бархана, Таргитая словно тряхнуло. Очнувшись от сладких грез, сказал дрожащим голосом:
— Третий день едем, никакой тучи, что пугал Гольш. Еще недельку, отыщем Жезл…
— Сплюнь, дурак, — рявкнул Мрак. — Или постучи по дереву.
— Тут нет дерева. На твоего верблюда писаю…
— По голове своей. Она деревянная. С дуплом! Сам дивлюсь, ничего не стряслось. Правда, верблюдов купили… по-пустынному… Молчи, сглазишь. У тебя глаза завидущие.
Некрупная ящерица перебежала дорогу. На вершине бархана повернулась, внимательно посмотрела на людей. Мрак насторожился, потянулся к луку. Ящерица зло пискнула, задрожала всем телом, быстро-быстро погрузилась в горячий песок.
— Это ящерица, — сказал Олег настойчиво. — Просто ящерица!
— Такая здоровая?
— Лиска била крупнее. Тут вообще бегают ящерки с кабанов.
— Ладно, а теперь объясни мне во-о-он ту штуку.
Олег долго всматривался в темную точку на синем небе. Таргитай тоже загляделся, едва не свалился с верблюда.
— Просто орел, — сказал Олег менее уверенно.
— А пошто второй день парит, как голодная ворона?
— Это другой. Отсель не разглядишь даже ты. Надеется, что вот-вот откинем копыта, нажрется от пуза. Простой орел-стервятник!
— Может быть, просто, как раз для Тарха, а может быть, еще как не просто.
— Для тебя?
— Для тебя. Я не просто простой, я даже очень простой. Простее не бывает. Стервятник, говоришь?
— Да.
— Гм… неужто только Лиску есть будет?
Горы горячего песка сменялись холмами и даже холмиками, изредка под копытами гремела накаленная земля. Но даже когда двигались по твердому, все равно взор упирался в те же бесконечные горы горячего песка. Верхушки дымились: ветер сдувал песчинки, те падали сразу за гребнем. Мрак не верил глазам, видя, как легкий ветерок перетаскивает исполинские горы песка. Они двигались, двигались, двигались — неумолимые, тяжелые, мертвые, и хотя он не любил заглядывать в день завтрашний, мурашки пошли по спине, когда представил на пути этих песчаных гор людный город, поля, каналы, озера.
