— Ночевать будем здесь, — решил Мрак. — Только ты думай, Олег. Я, к слову о птичках, спать не лягу, пока не свяжешь свою змею по рукам и ногам, не заткнешь ей пасть и не привяжешь к дереву… ну к пальме, раз нет деревьев. Хорошо бы еще перед нею пса посадить! Да он больно ленивый.
— Мрак…
— А ты, Тарх?
Таргитай покосился на застывшую столбиком рыжеволоску, похожую на суслика возле норки. Подумал, шумно почесался, махнул рукой:
— Авось не зарежет.
— Поленится? — предположил Мрак саркастически. — Разве что поленится. Но от тебя разве что блох уже набралась, а лени — не знаю.
Олег покраснел, привстал, умоляюще смотрел то на одного, то на другого.
— Еще не чуете? Она уже не враг… Пусть не друг, женщина не может быть другом, как говорил Боромир, но уже не враг. Не самый лютый, а мы и самых-самых малахаями закидывали.
— Какими малахаями? — спросил Мрак сварливо. — Отродясь не видывал.
— Киммерийцы носят, — объяснил Олег. — Носили на головах. Правда, не понял зачем, ведь от удара мечом или секирой не защищает… Ритуальное, наверное.
— Ты зубы не заговаривай, — оборвал Мрак.
Он сидел у костра, нахмуренный. Взгляд его не отрывался вроде бы от пламени, но все чуяли, что оборотень видит каждое движение Лиски. Вокруг костра сгустился воздух, напряжение стало таким плотным, что можно было резать ножом.
— Он прав, — сказала она внезапно. — Свяжите мне руки и привяжите на ночь к дереву.
Олег дернул головой, глаза округлились. Мрак проговорил насмешливо:
— Олег даже обувается только сидя, а уж узлы… Узлы лучше завяжу я.
Таргитай уже лег, смотрел с неловкостью. Мрак стянул ей за спиной тонкие руки ремнем, дабы не перегрызла, а веревку обернул вокруг пояса, привязал к пальме. Олег принес ей волчью шкуру: песок горячий, а волчьей шерсти боится всякая нечисть — скорпионы, ядовитые пауки, змеи.
Мрак не выпускал секиру и во сне. Уши подрагивали, ловили каждый шорох. Олег и Таргитай распластались недвижимо, словно придавленные рухнувшим небом.
Мрак проснулся от ощущения опасности. Мгновенно подгреб секиру, огляделся. Костер горел, хотя рассвет пришел на смену ночи, даже угли рассыпались в пепел. Ноздри уловили пряный запах жареного мяса с пахучими травами, пахло паленой шерстью.
Олег и Таргитай лежали в тех же неестественных позах. Женщина сидела с закрытыми глазами у пальмы. Веревка обвивала ее вокруг пояса, руки были заведены за спину. Веки опущены, дышит вроде бы ровно, но край куртки часто подпрыгивает слева на груди.
На широких камнях прямо среди багровых углей темнели ломтики мяса — пахнущие, с пузырьками сока, шипящие. От багровых углей шел мощный жар.
Женщина изо всех сил притворялась спящей. Зло зыркая на нее, Мрак растолкал пинками друзей.
— Сторожите?
Таргитай сонно тер кулаками глаза, зевал, потягивался, постанывал, а Олег, сразу все поняв, кинулся к пленнице. Она все еще прятала руки за спиной, но Мраку доказывать ничего больше не надо было. Он отвернулся, пусть Олег связывает заново, если желает. Он придирчиво проверил лук и стрелы. Все на месте, тетива смотана в клубок. К тому же его лук даже Олег и Таргитай натягивают с трудом. Пыхтят и надуваются так, что либо штаны лопнут, либо…
Проверил верблюдов, те с конем вместе объели половину зеленой поляны, добрались до кустов и пальм. Когда вернулся, возле костра сидели все трое. Олег заговорил торопливо, не давая Мраку открыть рот:
— Она не трогала твой лук! Ящерицы всегда подкрадываются к огню, дуреют, пока смотрят… Она их палкой, палкой!
Мрак хмыкнул:
— Со связанными руками?.. Или ей восхотелось почесать пузо, пришлось перегрызть ремень? Придется зубы выбить.
Он намеренно не смотрел в ее сторону. Зараза, она и его постарается уболтать или хотя бы смягчить. Волхва оседлала, тот на глазах тупеет, скоро догонит Таргитая.
Ящерицы здесь в Песках явно с поросят, мясо белое, как у перепелок, без жира. Мрак ел с неохотой: бабой добыто — наполовину испорчено, потом задумался, глотал вместе с костями, что и не кости вовсе, одно название. Олег и Таргитай жевали вяло, отводили глаза. Девка не успела убрать или зарыть страшные шкуры с бородавками и шипами, а кишки бросила в трех шагах. Лишь Мрак одобрительно подвигал бровями: не последняя дура, зверье помельче жратаньки тоже хочет.
