Зеленые, красные, синие огни станции вынырнули из тьмы как-то сразу. Издалека донесся свисток паровоза. Аро остановил грузовик, откинул задний борт кузова. Две тени скользнули и растаяли в темноте.
Аро поправил доски, снова заменил фотокарточку. Потом сунул удостоверение в карман шоферу, поднес к его носу флакон. Петренко глубоко, с хрипом втянул в себя воздух, с трудом разлепил глаза.
— А? В чем дело? Где я? — бестолково забормотал Тимофей, озираясь вокруг, шаря руками по коленям.
— Силен ты спать, Тимоха! Всю дорогу проспал, — засмеялся Аро. — У меня аж руки замлели. Я твоего сворота не знаю, не взыщи — проскочил к станции. Садись за руль. А за то, что довез, дал со своей машиной крюку, нà тебе червонец.
Пока Петренко приходил в себя, соображал, как он очутился возле железной дороги, Аро исчез. Внезапная мысль пронзила шофера. В испуге он схватился за карман пиджака. Но нет, документы и деньги лежали на месте.
— Ф-фу-у!.. Хорошо, честный парень попался!
Только утром Петренко сдал груз, поставил автомобиль в гараж. Сильно болела голова. Тошнило. Временами даже познабливало.
Уйти домой не пришлось. Распахнулась калитка, на пороге возникла плотная фигура заведующего гаражом Чебышева.
— Где так долго пропадал? Уж ко мне хозяйка твоя прибегала, спрашивала.
Тимофей не сообразил заблаговременно придумать правдоподобное объяснение задержке. Вопрос застал его врасплох.
— Понимаешь, Максим Терентьич, баллон спустил, — промямлил Петренко первое, что ему пришло в голову.
— Ну и что? У тебя же запаска есть. Или ты шесть часов запасное колесо ставил?
Чебышев подошел к грузовику и ударил кулаком по запасному колесу. Оно отозвалось гулким звуком.
— Эге!.. У тебя и запаска накачена. Слушай, ты что врешь, Тимофей? Куда «налево» съездил, говори! Сколько у тебя спидометр намотал?
Чебышев сунул голову в кабину, включил щитковую лампочку и удивленно присвистнул. Потом заглянул под машину. Трос спидометра висел под коробкой передач.
— Где это тебе помогло трос оборвать? Тебя ж в лес не посылали. А ну-ка, иди сюда, к свету!
Заведующий гаражом подтащил шофера к окну. Сквозь пыльное зарешеченное окошко пробивались первые лучи солнца.
— Ты опух! Опять в рейсе напился?
— Скажешь тоже, «напился»! Ну, выпил стаканчик…
— Кто поднес? Где?
— Угостил один добрый человек. Попросился подъехать до Сухого лога.
— Знаешь что, Тимофей? Выкладывай все начистоту. Не крути, — решительно приказал Чебышев.
Не сразу, с недомолвками Петренко рассказал Максиму Терентьевичу, что произошло с ним в рейсе.
— Подвез попутно — это да, не отрицаю. А «налево» никуда не ездил, верь совести, — закончил Тимофей, обиженно оттопыривая толстые губы.
— Не нравится мне эта история, — с расстановкой сказал Чебышев, прикрывая веками воспаленные глаза. Морщины на сухом лбу поднялись вверх. — Говоришь, спидометр до Сухого лога работал?
— Работал. Точно. Я еще смотрю — стрелка около шестидесяти маячит. Думаю: тянет старушка, даром что мотор в капиталку пора.
Чебышев потер лоб, потом бросил под машину резиновый коврик.
— Дай-ка сюда переноску. Свети. Ближе…
Несколько минут Максим Терентьевич неподвижно лежал под машиной; вылез мрачнее тучи.
— Трос оборван насильно. По нему колотили. Колпачковая гайка смята. Ветки, коряги тут ни при чем. Будешь говорить, куда мотался? Ну и гад же ты, Тимоха! Готов машину изувечить, только чтоб десятку зашибить.
— Ах ты, бож-же мой! — с отчаянием в голосе сказал Петренко. — Что за напасть такая! Говоришь — тебе не верят.
— Да кто ж тебе поверит? Двести с гаком километров проспал, ничего не видел. Кто-то за него вел машину, кто-то оборвал трос спидометра… Малому ребенку скажи, не поверит. Не хочешь сознаться? Тогда буду звонить в ГАИ.
Чебышев снял трубку, ожесточенно продул ее, набрал номер.
— Алло! Автоинспекция? Кто у телефона? Говорит завгар кирпичного завода Чебышев. Чебышев, говорю! Че-бы-шев. Тут такое дело, товарищ начальник…
Окончив разговор, Максим Терентьевич сердито сказал Петренко:
— Завтра приедет, разберется. Пока велел машину на линию не выпускать. Иди спать. Наломал дров, кошкин сын!
