— И это проблема, про которую ты никогда не сможешь сказать «решена», — вставила Рози. — Если это вообще можно называть проблемой. — Она обратилась к Хадсону: — Папа просто хотел тебе помочь — как все родители. Но всю самую трудную работу проделал ты.
Хадсон отправил в рот кусок рыбы (не в сухарях) и зачерпнул вилкой пюре со стопроцентным содержанием корня сельдерея.
— Теперь все получше, — заявил он. — Все помогли. Но я какое-то время думал, что вы бы хотели другого ребенка — типа Зины, или Блейка, или… Бланш.
— Ты правда так думал? — спросила Рози.
— Сейчас уже не думаю. Зина бы вас порядочно доводила.
— Как там дела у Бланш?
— Считается, что мне с ней нельзя видеться, ты ведь помнишь? Так что откуда мне… Она мне иногда звонит. Она совершенно точно идет на будущий год в старшую школу. И Доув. Так что нас много. — Он рассмеялся. — Родители Бланш не разводятся, ничего такого. Ее мама говорит, что ее папаша такой из-за генов и… еще чего-то.
— Из-за среды, — произнес я. — В том числе и из-за воспитания. — Меня не обрадовало, что мои доводы используются в этом контексте.
— Ага. Короче, она говорит, что у него тогда вроде как резьбу сорвало и что такого больше не случится.
— Мне следовало бы поговорить с Алланной.
— Папаша Бланш это вряд ли одобрит. Что и понятно.
— А что, — проговорила Рози, — может, ты и прав. Твой папа и так сделал более чем достаточно.
Она осушила свой бокал.
— Но мне кажется, урок, который можно извлечь из папиного решения проблем, — такой: когда речь идет о людях, легкий выход есть далеко не всегда. Иногда нам нужно просто…
— …с грехом пополам довести дело до конца, — произнес я.
Рози засмеялась.
— Не то чтобы я была не согласна. Просто я не думала, что ты вообще употребляешь такие выражения.
— Напротив, такое доведение дела до конца — признанная методика решения проблем. Линдблом, пятьдесят девятый год.
— В общем, это мы и сделали. И мы это сделали как единая семья.
Это и была проблема, которую я чуть было не упустил из виду. Самая крупная из всех. Семейное единение. Сплоченность. Я счел, что на данном этапе мы достаточно сплочены, однако имеет смысл продолжать мониторинг, решение проблем и доведение дел до конца с грехом пополам.
Я включил автомат для приготовления эспрессо и осведомился у Лауры, не хочет ли она кофе. Ее потребность в кофеине, по-видимому, пересилила страстное желание сбежать от меня. А может быть, Лаура все-таки надеялась, что я отыщу решение. Собственно, я как раз пытался это сделать.
Я физиологически не хотел с ней работать. Когда меня использовал Джин (с куда меньшим ущербом), я разорвал с ним отношения. Это был поступок, совершенный под воздействием чувств, и я сознавал, что плохо принимаю решения, когда меня захлестывают эмоции.
Но я был ученым. И у меня был аутизм. В этом была моя сила. Мне требовалось как-то дистанцироваться от ситуации. Чего бы я хотел от себя, какого поступка? Был вопрос получше (ведь я провел шесть месяцев, размышляя над ним каждый день): какого поступка я бы хотел от Хадсона?
И тут меня осенило. Хадсон уже сталкивался с аналогичной ситуацией — с Голубиным предательством. Ему не удалось в должной мере понять сложности динамики взаимодействий между людьми, и его бесчувственное поведение (ставшее следствием этого непонимания) спровоцировало несоразмерно мощную реакцию, которая поставила под угрозу его будущее.
С помощью других он нашел решение. И как бы трудно и неловко мне ни было применять его сейчас, я не мог не признать, что в тот раз оно сработало.
Я протянул Лауре кофе.
— Мы оба налажали, — сказал я. — Нам надо оставить это в прошлом, потому что, когда злишься, злость заслоняет собою все.
— Легко сказать…
— Я не смогу выполнять свои профессиональные обязанности, если буду злиться. А следовательно, у меня высока мотивация исключать из своей жизни данную эмоцию. Если мне это не удастся, я уволюсь. От стыда.
— Это и есть ваше решение? Просто все забыть и пойти дальше?
— Если между нами возникнут какие-то значимые разногласия, мы сможем обсудить их. Как ученые. Рационально. Продолжая при этом свою работу по изменению мира.
