— А мы наверх.
Она подает знак Алексу, чтобы он следовал за ней. Только секунду он колеблется и затем трогается с места. Ни приветствия, ни «привет, как дела?», ни «вот это да, это же ТЫ!». Ни-че-го. У меня и у самой пропал дар речи.
— Давай же, лап, у меня дел полным-полно, — ноет водитель. Содрогнувшись, подхожу, забираюсь на заднее сиденье и вытаскиваю пять красочных зонтов от солнца, невысокую искусственную пальму и коробки — одну за другой, одну за другой, — швыряя их на асфальт. Где-то внутри вспыхивает искра гнева: почему Ники не… Ого, это же был Алекс! Алекс! Я хотела посетовать, почему же они не помогли отнести что-нибудь наверх, но я снова впадаю в оторопь, пытаясь уяснить, что Алекс — вот он, прямо здесь. Он новый арт-директор Hebe.
— Много там еще коробок? — спрашивает Мария, когда я возвращаюсь. — Давай помогу.
— Давай. Спасибо.
Никто больше не высказывает желания помочь.
— Ваш арт-директор как-то знакомо выглядит, — размышляет она вслух, когда мы спускаемся, и у меня резко схватывает живот. В памяти всплывает, что в клубе Мария видела, как мило мы общались. — Такое чувство, будто раньше я его уже видела.
— Может, пересекались на другой работе? — произношу поразительно ровным тоном.
Она пожимает плечами.
— Да, наверно.
Она поднимает коробку, уже собираясь выбросить это из головы, но меня охватывает паника. Вдруг Мария его узнает?
— Если я открою тебе секрет, обещаешь молчать? — поспешно спрашиваю ее.
Явно сбитая с толку, она перехватывает коробку и наклоняет набок голову.
— Да.
— Только никому не говори, пожалуйста.
Она машет головой.
— Не скажу. Что такое?
— Алекс.
— О-о! — ее глаза округляются, и я вижу, что она все поняла, так что мне даже не надо пускаться в объяснения.
— На девичнике! — восклицает она, и коробка чуть не падает из ее рук.
— Тсс, тише!
— Ой, извини, — шепчет Мария.
— Я не встречалась с ним с того вечера, и он почему-то делает вид, будто меня не знает.
— Вот мерзавец! — сердито обзывает она Алекса.
— Ха. Ну да.
Я поднимаю коробку. Слава богу, она больше ничего не спрашивает.
Вскоре приходят телевизионные судьи, все в студии суетятся, и работа закипает. Мы — хотя по большей части только я — устанавливаем пестрые декорации: зонты, пластиковые неоновые стаканы, искусственную пальму и гирлянды. Мария прикатывает вешалку-стойку с яркой одеждой, и Ники пробегается по предметам гардероба и раздает некоторым телезвездам. Мария тем временем принимается за прически и макияж. Фил устанавливает фотооборудование, а Алекс…
Минуту назад он беседовал с одним из судей, но сейчас его не видно.
— Привет.
Подпрыгиваю чуть ли не до потолка, когда до меня доходит, что он стоит позади.
— Привет, — коротко отвечаю.
— Я понятия не имел… — произносит он и тут же умолкает.
— Да, и я тоже, — стеснительно улыбаюсь ему. Моя обида на Алекса за то, что он сделал вид, будто мы незнакомы, до сих пор не утихла, но, может, он хочет исправиться.
— Как дела? — тихо спрашивает он.
— Все хорошо, — отмахиваюсь я, оглядываясь по сторонам. — Все просто прекрасно.
— Когда ты… Как… Что произошло?
— Ты хочешь спросить, как я оказалась здесь, прямо перед тобой? — уточняю я.
Он кивает.
— Я подала заявление, и меня приняли на работу. Я начала работать в Hebe две недели назад, а из страны Оз я прилетела еще неделей раньше.
— Ничего себе. Где живешь?
— Чок-Фарм. Живу с Бриджет. Ты, наверное, помнишь ее.
— Бриджет? — Он задумывается. — А, Бриджет-заводила! «Еще по одной, еще по одной»!
— Точно. Бриджет-заводила, — у меня на лице проскальзывает улыбка. — После девичника мы с ней поддерживали связь.
Бросаю взгляд на Марию, но она занята: наносит тональный крем на лицо уже и без того на удивление оранжевощекой дамы-судьи.
— А вон Мария, — говорю вполголоса. — Она тоже была на девичнике.
Он стоит, как будто громом пораженный.
— Странно, правда? Но она ничего не расскажет, — быстро добавляю я.
Алекс с шумом выдыхает, и я с любопытством смотрю на него. До чего неожиданная встреча! Но мне ничего не понятно. Я не знаю, почему он так себя ведет. Подумаешь, знакомы друг с другом — эка невидаль!
— Это тебя сегодня утром я видела на эскалаторе?
