Что он здесь делает?
Он, Ник. Приютский щенок. Немой. Сумасшедший. Убийца.
Какой, к черту, из него Микаэль? Чистенький мальчик. Сын обеспеченных родителей. Внук влиятельного деда.
Смялась в кулаке портьера. В библиотеке горько, до изжоги, запахло кофе.
«Спокойно». Ник разжал пальцы – медленно, отлепляя один от другого. «Я – Микаэль Яров».
Отвернувшись от парка, машинально посмотрел в открытую книгу. «Каждый писатель приходит в литературу своим путем. И сегодня, когда мне стукнуло, увы, пятьдесят, я вспомнил о том, как все это началось». Знакомые слова. Может быть, уже держал в руках этот том? Именно этот?
– Ты здесь?
Ник поднял голову. На пороге стоял Георг и наблюдал за ним. Интересно, как долго?
– Что читаешь?
– Шеймирова.
Ник пересек библиотеку и вернул книгу на полку.
– Интересуешься работой УРКа?
– Скорее нет, чем да. Не больше, чем любой другой подросток в моем возрасте.
– Жаль, – сказал Георг. – А у нас к ужину гость. Пойдем, я вас познакомлю.
В малой гостиной стоял мужчина в сером пуловере – черноволосый, смуглый, с узкими карими глазами. Он с любопытством посмотрел на Ника.
– Майор Алейстернов, – представил дед. – Альберт… прости, как тебя по батюшке?
– Владислав.
– Ну, значит, Альберт Владислав. А это мой внук Микаэль Яров.
Гость протянул руку.
– Можно просто Альберт.
– Мик.
Ник сказал это без запинки, и дед одобрительно улыбнулся.
– Майор Алейстернов возглавляет оперативное подразделение УРКа в Северо-Западном округе.
На пороге возникла Александрина.
– Господа, прошу к столу.
– Наша очаровательная хозяюшка! – Майор прижал ладонь к груди и поклонился. – Чем же будете потчевать на этот раз?
– Вашими любимыми голубцами, господин Альберт.
Алейстернов собрал пальцы в щепоть и восхищенно чмокнул.
За столом Ник поинтересовался:
– Вы видели сегодняшние новости? Я про ограбление в Пауле.
– Слышал, – отозвался гость.
– Ну и как вам… л-рей? – спросил Ник и поймал странный, напряженный взгляд деда. Что-то не так? Нельзя задавать подобные вопросы? Майор УРКа под подпиской о неразглашении?
Но Алейстернов ответил не задумываясь:
– Мальчишество! Абсолютно глупое, безответственное мальчишество! – Его темные глаза сверкнули от гнева. – За такие вещи нужно серьезно наказывать. Он чуть не сорвал операцию!
– Но ведь все получилось, – возразил Ник.
– Удача. Мастерство снайпера. Бандиты, кстати, были под дурью. А если бы они соображали чуть-чуть быстрее? Если бы блокировали обе двери?
В разговор вмешался Леборовски:
– Нет, Альберт, увы, это не мальчишество. Внешне, конечно, выглядит как геройство, хоть и безрассудное. Однако герои рискуют собой, л-рей же подставил заложников. Если бы мы говорили о человеке, я бы назвал это подлостью. В случае л-рея скорее подойдет термин «профессиональная деформация».
– Что вы имеете в виду? – заинтересовался майор.
– Л-рей всегда решает сам, кого из отмеченных Псами освободить, а кого ждет резервация, спецклиника или ликвидация. Он привык распоряжаться чужими судьбами. Эдакий властитель, который утратил понятие о ценности человеческой жизни.
Ник вспомнил, как л-рей шел через перекресток – очень спокойно, ни малейшего волнения.
– А сколько лет Дёмину?
Снова тот же странный взгляд из-под бровей.
– Скоро исполнится шестнадцать, – сказал дед. – Он твой ровесник.
– На несколько месяцев младше, – уточнил Ник. – Я теперь знаю свой день рождения. Прочитал.
Он посмотрел на Алейстернова. Майор с аппетитом ел голубец, словно не услышал ничего странного.
– А если бы заложников убили? Что тогда? – спросил Ник.
– Кое с кого сняли бы погоны за неудачно проведенную операцию, – ответил Алейстернов.
– А л-рей? Что было бы с ним?
– Ничего, – с непонятным удовольствием сказал дед. – Ты разве не знал? Л-рей – вне закона.
– Получается, он может взять пистолет и стрелять по прохожим?
– Ну, его, конечно, попытаются остановить. Но судить за это не станут. Вероятно, предпримут меры, например, усилят сопровождение. Прецедентов не было, так что наверняка сказать трудно.
– А после? Когда найдут нового л-рея? Тогда не судят?
Дед и Алейстернов переглянулись.
– Видишь ли, – ответил майор, подбирая вилкой последний кусочек. – То, что остается потом… если остается… судить по меньшей мере бессмысленно.
