— Ох, прости, что я посмела заговорить.
Джио тяжело вздохнул и покачал головой:
— Извини. Я веду себя глупо.
— Да уж. Кстати, тяжело говорить о чем-то еще, когда видно, что ты чувствуешь себя плохо. Я ждала, что тебе станет лучше, но до этого еще далеко.
— Я умираю от скуки. Я скоро сойду с ума, если не займусь чем-нибудь.
— Например?
Джио пожал плечами и усмехнулся:
— Например, пойду погулять. Ах, точно… Я же не могу ходить.
— Ха-ха, смешно! Только не забывай, что это не моя вина. Не я ударила тебя сумкой.
— Ну так добей меня.
Анита сдержала улыбку:
— Может, включить телевизор?
— Там ничего интересного. Можно было бы поиграть в шахматы.
— Да? Чтобы ты меня разгромил?
Джио лениво улыбнулся:
— Ты, кажется, хотела, чтобы мне стало лучше.
— Не за мой счет!
— Ладно, это пустые разговоры. Мне следовало захватить доску из дома.
— У меня есть шахматы, — призналась Анита. — Те, что ты мне когда-то подарил.
Джио уставился на нее:
— Ты до сих пор хранишь их? — с недоверием спросил он.
— Конечно.
Джио делал эти шахматы долгой влажной зимой, вырезая фигурки на токарном станке ее отца и шлифуя их с таким мастерством, какого он от себя не ожидал. Он подарил шахматы Аните на Рождество, когда девушке было шестнадцать. Хотя она никогда не пользовалась подарком, он был ей очень дорог.
Анита достала шахматы из шкафа и поставила на стол. Джио взял фигурку коня и, улыбаясь, покрутил ее.
— Я очень долго их делал, — тихо сказал он. — Приходилось начинать заново чуть ли не семь раз. Я все время отрезал коням уши.
— Поэтому они выглядят сердитыми, а уши у них отведены назад?
Он засмеялся:
— По-другому у меня не получалось. Дерево было слишком мягкое. А твой отец предложил этот выход.
Джио отложил фигурку и слегка нахмурился, как будто мысленно перенесся в прошлое, где все было намного проще.
Анита взяла две пешки — одну из темного, другую из светлого дерева — и спрятала их за спиной:
— Какую руку выбираешь?
Джио выиграл.
Анита не сомневалась, что так будет, но он винил ее в том, что она даже не сопротивлялась.
— Я пытаюсь.
— Так сконцентрируйся.
— Я сконцентрировалась, — отрезала молодая женщина.
«Только не на шахматах».
— Что-то не похоже. Попробуй снова.
Анита старалась изо всех сил, но Джио сидел напротив и выглядел так соблазнительно, что невозможно было сконцентрироваться на чем-то, кроме его особы.
Он сделал ход конем и объявил:
— Шах и мат.
— Что? Как? Каким образом?
Анита недоверчиво уставилась на доску, потом сдалась и убрала фигурки.
— Слабачка.
Она испепелила Джио взглядом и захлопнула доску:
— Я не слабачка, и я не собираюсь тешить твое самолюбие.
— Неужели ты хотела, чтобы я поддался?
— Нет! Я хотела иметь хоть какой-то шанс выиграть.
Анита убрала расстроившую ее игру в шкаф и сбежала на кухню.
Точно слабачка.
— Ну что, будешь шоколадный мусс?! — крикнула она.
— Только если ты не собираешься вылить его мне на голову.
Анита засмеялась и забыла обиду. Она украсила обе порции взбитыми сливками, и, как только они погрузили ложки в шоколадную массу, сливки стекли прямо в центр, делая вкус десерта еще более приятным.
Джио ощутил, как холодная сливочно-шоколадная масса тает у него во рту, и застонал.
— Вкусно? — спросила Анита.
— О да. Очень вкусно.
Джио наблюдал, как она подносит ложку ко рту, как ее губы раскрываются ровно настолько, насколько нужно, затем смыкаются, обхватывая ложку, а глаза Аниты закрываются от удовольствия.
Он чуть не застонал.
Dio, как сильно он хочет эту женщину! Хочет ощутить привкус шоколада на ее языке, хочет подняться, подойти к Аните, взять на руки, донести до кровати и заниматься с ней любовью до тех пор, пока она не закричит.
Но он не мог.
Не только из-за травм, а из-за того, что Анита должна оставаться просто подругой.
Правило номер один — не спать с подругами.
Он уже нарушил это правило — и прошлой ночью, и пять лет назад. Джио не собирался повторять свои ошибки и наносить сердцу Аниты очередную рану, разрешая ей надеяться на продолжение их романа.
Если бы он мог уложить ее в постель и заняться потрясающим и ни к чему не обязывающим сексом, это было бы отлично. Ни в коем случае! Это Анита, а в их дружбе нет места ни к чему не обязывающим поступкам.
