— И Вам не страшно?
— Умирать? Нет, мне умирать не страшно, а вам, оставшимся, не страшно будет жить? Мы столько лет страховали вас, а теперь вы остаётесь без няньки.
— Обойдёмся без нянек. Мне кажется, Вы слишком превышаете роль «Ближнего круга» в жизни страны. Существует комплексная система безопасности, чтобы не допустить в стране «эффекта домино», даже если по какой-то причине перестанут функционировать несколько важных элементов управления государством, к которым, смею заметить, «Ближний круг» не относится.
— Время нас рассудит!
— Рассудит. Вот только ваше время кончилось!
* * *
г. Москва, Лубянская площадь,
09 часов 10 мин. 2 декабря 20** года
Заместитель директора, генерал-лейтенант ФСБ Баринов выключил диктофон, и, недовольно поджав губы, взглянул на Каледина. — Не можете Вы, подполковник, без театральных эффектов! Ну, что Вы там за финальную сцену устроили? Жёстче надо было себя вести! Жёстче!
— Простите, Владимир Афанасьевич, а какой в этом был бы смысл? Он и так раскрылся полностью. К тому же он прав: никакого судебного процесса не предвидится.
— Раскрылся, говорите? Тогда положите мне на стол список паролей и номера банковских счетов, где хранится так называемое «золото партии» — партийная касса «Ближнего круга».
— Эту информацию можно выяснить через «партийных казначеев».
— Тогда представьте мне список этих самых «казначеев»! Чего молчите, подполковник?
— Но ведь одного мы взяли, а дальше клубочек раскрутить — дело техники и времени.
— Раскрутить можно, да только ниточка рвётся. «Казначей», которого мы взяли, был знаком только с Киквидзе, да и то неофициально, а он — Киквидзе, уже год, как мёртв! По всей вероятности, полной информацией располагает только Мостовой. Кстати, а где сейчас этот Сталинский сокол?
— В Центральной клинической. Не выдержал нервных перегрузок, вот и слёг.
— Показания давать может?
— Пока может. Прикажите надавить?
— Прикажу, но не Вам. С этой минуты Вы в операции больше не участвуете.
— Почему? Разве я где-то допустил оплошность?
— Не обижайтесь. Возложенное на Вас задание Вы выполнили полностью. Может быть, без особого блеска, но выполнили. Буду ходатайствовать перед Президентом о поощрении Вас.
— Ну, что Вы, Владимир Афанасьевич….
— Не торопитесь с благодарностью, — перебил его генерал-лейтенант. — Лично я бы Вас с большим удовольствием наказал.
— За что?
— За что? Да так, для порядка. Что Вы там за оперативную комбинацию развернули с участием Василисы Дорошенко? Не удивляйтесь! Мне из Администрации Правительства звонили, интересуются, чем они так провинились, что мы в открытую под них «копать» начали? Что скажете, подполковник?
— Никакой комбинации нет и в помине, — потупившись, произнёс Кантемир. — Я просто ухаживаю за этой женщиной.
— А другого объекта для амурных похождений Вы выбрать не могли? Я так понимаю, что просто студентки или молоденькие продавщицы Вас уже не интересуют. Вам женщину не ниже чем из Администрации Правительства подавай!
— Дело не в статусе, просто она красивая женщина, даже очень красивая.
— Не сомневаюсь! Абы кого в Аппарат правительства не возьмут. Умерьте свой пыл, подполковник. Спуститесь на грешную землю, и увидите, что на ней хоть и не ангельской красоты женщины живут, но тоже достаточно привлекательные.
Вот, помнится сразу после войны я на службу на трамвае ездил, так водили трамваи очень премиленькие девушки.
— Да видел я их! Они и сейчас ездят — те же самые девушки на тех же дребезжащих трамваях, — брякнул от обиды Каледин и тут же пожалел о сказанном.
Наступила пауза, после которой Баринов деревянным голосом произнёс:
— А вот хамить старшему по званию Вам, подполковник, по уставу не положено, хоть Вы сегодня и числитесь в победителях!
«Не бывать мне полковником! — закрывая тяжёлую дверь в кабинет Баринова, с досадой подумал Кантемир. — Накрылось моё поощрение медным тазом, как пить дать — накрылось!»
* * *
Он шёл по Тверской и поминутно звонил по сотовому на номер Василисы, но её телефон упорно молчал. Было что-то нехорошее в этом затянувшемся молчании, но что именно, он ещё не понял.
Неожиданно пронизывающий холодный ветер утих, и на серый продрогший город крупными хлопьями беззвучно повалил первый снег. Зима вступала в законные права.
