— Я сегодня вечером прилечу, — объявил отец. — В этом домике для хомячка кое-какие дела закончу, и домой. Ты знаешь, где твоя мамаша?
— Где-то неподалеку от меня то ли подзаряжается энергией, то ли омолаживается или скорее все вместе. Она же на том самолете…
— Да знаю я, что она с Петькой летела! — рявкнул папа, потом опять заговорил спокойно: — Мамашу найди, сажай в свою машину и вези ко мне. На дачу дяди Юры.
— Ты уверен, что я справлюсь?
— Ты — справишься.
— Лучше бы ты кого-то из охраны послал.
— А вот охрана не справится, — хохотнул папа. — Скажешь ей, что я велел прибыть, или все ее омоложение быстренько превращу в жалкие остатки перекроенной морды. Напомни ей, как я ей морду чистил за все то, что она устроила, пока меня не было. Потом, правда, оплачивал восстановление. А теперь не буду. И тогда она молодая была, быстренько восстановилась, а теперь годы уже не те, да и после стольких реставраций… Или за терроризм сядет. Козел отпущения нужен, то есть коза. Альберт Ефимович придумает мотив. Хотела мне насолить, взорвала мой самолет…
— Пап, неужели ты думаешь, что она бомбу подложила?
— То, что я думаю, в данном случае значения не имеет. Имеет то, что можно припаять твоей мамаше. Ты же знаешь: был бы человек — статья найдется. Ларка, я тебе подсказываю, что мамаше твоей говорить. Ее изолировать надо от органов, пока они до нее еще не добрались. И чтоб про его высочество нигде не ляпнула.
— Так она же не знала, что он…
— Чтоб не ляпнула про еще одного пассажира! Кстати, само высочество еще никуда не вляпалось? Ниоткуда больше не падало?
— Нет. То есть насколько я знаю — нет.
Я посмотрела на того, о ком шла речь. Он лежал тихо, как мышь.
— Ты его видела? — спросил папа.
— Да.
— Знаешь, где он сейчас?
— Знаю.
— Трубку ему дай, — велел папа.
У него что, экстрасенсорные таланты раскрылись? Или кто-то видеоканал связи установил, тайно подсоединенный к моему телефону? Шагу нельзя ступить без папиного зоркого ока?
Его высочество отреагировало первым.
— Доброе утро, Иван Васильевич, — сказал Лотар, пока я раздумывала, послать папу с его догадками или не посылать.
Папа громко расхохотался.
— Пока тут невесты стаями в Лотианию слетаются, ты, ваше высочество, проводишь время с моей дочерью, которая замуж за тебя не собирается? И которая никак не подойдет на должность королевы?
— Это не должность, — мягко поправил принц и тут же добавил: — Ваша дочь — восхитительная женщина, и мне приятно и интересно общаться с ней именно потому, что она не рассматривает меня в качестве потенциального мужа. Но вы же хотели мне сказать что-то другое?
— Постарайся не светиться в Новгороде.
— Что вы имеете в виду? — уточнил принц.
— Не привлекай к себе внимания. Ничем. Ты на раскопе был?
— Да.
— Еще дела у тебя в Новгороде есть?
— Да. Я еще не успел решить все вопросы.
Папа задумался на мгновение, потом сказал:
— Ладно, посиди пока в Новгороде. Мы с нашими семейными делами разберемся, потом тобой будем заниматься.
— А зачем мной заниматься? — не понял принц.
— Мы в ответе за тех, кого приручили. Ларку дай мне еще раз.
Папа повторил, что вечером будет на даче дяди Юры и чтобы я туда же доставила мамочку. Там ее примут с рук на руки. Папа прямо сейчас предупредит. На этом мы распрощались.
— Лариса, я не понял, что твой папа назвал «домиком для хомячка». Он сейчас где?
— В твоем королевстве.
Наследный принц как-то странно квакнул.
— Не обижайся. Но у папы имперские замашки, — попыталась оправдаться я.
— Просто так наше королевство еще никто не называл, — печально вздохнул Лотар. — Можно я тебя поцелую, Лариса?
Вот что значит принц! И он это спрашивает утром после совместно проведенной ночи! Наш бы мужик просто…
Я не успела додумать про наших мужиков, потому что от поцелуя мы быстро перешли к другим приятным вещам. Все равно же проспали.
— Кстати, моя мамочка к тебе не приставала? — спросила я, когда мы отдыхали после доставленного друг другу удовольствия.
— Она спросила: «Ты из недавно освободившихся?» Я ответил, что нет, но сейчас спасаюсь, и Иван Васильевич мне в этом помогает. Она отстала и больше на протяжении полета со мной не разговаривала. Вообще ни с кем не разговаривала, сидела и на облака смотрела.
