-- Затѣмъ я заплатилъ шесть пистолей въ гостинницѣ.
-- Что за скотина этотъ хозяинъ! За что вы дачи ему шесть пистолей?
-- Да вы же сами сказали мнѣ, чтобы я далъ ихъ ему.
-- Правда, я слишкомъ добръ. Сколько же въ остаткѣ?
-- Двадцать пять пистолей.
-- А у меня, сказалъ Атосъ, вытаскивая нѣсколько монетъ изъ своего кармана:-- у меня...
-- У васъ -- ничего.
-- Вѣрное слово, или такъ мало, что не стоить даже и присоединять къ общей суммѣ.
-- Теперь сосчитаемте, сколько у насъ у всѣхъ денегъ?
-- У васъ, Портосъ?
-- Тридцать пистолей.
-- Арамисъ?
-- Десять пистолей;
-- А у васъ, д'Артаньянъ?
-- Двадцать пять.
-- Это составляетъ всего? спросилъ Атосъ.
-- Четыреста семьдесятъ пять ливровъ! отвѣчалъ д'Артаньянъ, умѣвшій считать какъ Архимедъ.
-- По пріѣздѣ въ Парижъ у насъ останется еще добрыхъ четыреста, замѣтилъ Портосъ,-- и, кромѣ того, еще сѣдла.
-- А наши эскадронныя лошади? задалъ вопросъ Арамисъ.
-- Ну, что же! Изъ четырехъ лошадей нашихъ слугъ мы обратимъ двухъ въ господскихъ и разыграемъ ихъ на узелки; четырехсотъ ливровъ хватитъ еще на поллошади для одного изъ не имѣющихъ оной, затѣмъ всѣ поскребушки изъ нашихъ кармановъ мы дадимъ д'Артаньяну, у котораго счастливая рука: онъ пойдетъ отыграться на нихъ въ одинъ изъ игорныхъ домовъ -- вотъ и все.
-- Однако, давайте обѣдать, сказалъ Портосъ: -- это успокаиваетъ.
Четыре друга, нетревожась съ этой минуты относительно своего будущаго, оказали честь обѣду, остатки котораго были предоставлены Мускетону, Базену, Плянше и Гримо.
По пріѣздѣ въ Парижъ д'Артаньянъ нашелъ у себя письмо отъ де-Тревиля, которымъ сообщалось ему, что, по его просьбѣ, король оказалъ ему милость и изъявилъ согласіе на принятіе д'Артаньяна въ мушкетеры. Такъ какъ это было для д'Артаньяна главной мечтой его жизни, кромѣ, конечно, желанія найти г-жу Бонасье, то онъ, весь сіяющій, побѣжалъ къ своимъ товарищамъ, съ которыми только что разстался за полчаса передъ тѣмъ и которыхъ онъ засталъ очень печальными и озабоченными. Они собрались на совѣтъ къ Атосу, что всегда означало, что обстоятельства были очень круты.
Де-Тревиль увѣдомилъ ихъ, что его величество принялъ твердое рѣшеніе объявить войну 1-го мая, вслѣдствіе чего имъ немедленно предстояло заняться своей экипировкой въ походу.
Четыре философа съ удивленіемъ глядѣли другъ на друга; де-Тревиль не шутилъ, когда дѣло касалось дисциплины.
-- А во сколько, но-вашему, обойдется экипировка? спросилъ д'Артаньянъ.
-- Ахъ, и не говорите, отвѣчалъ Арамисъ; -- мы только что сдѣлали разсчетъ, кладя на все со скупостью спартанцевъ, и каждому изъ насъ нужно полторы тысячи ливровъ.
-- Четыре раза пятнадцать составляетъ шестьдесятъ, итого -- шесть тысячъ ливровъ, сосчиталъ Атосъ.
-- Мнѣ кажется, замѣтилъ д'Артаньянъ,-- что, полагая по тысячѣ ливровъ на каждаго -- правда, что, я разсчитываю не какъ спартанецъ, а какъ прокуроръ...
Слово "прокуроръ" осѣпило Портоса.
-- Стойте, мнѣ пришла идея! вскричалъ онъ.
-- Это все-таки что нибудь: а у меня нѣтъ даже и тѣни никакой, хладнокровно оказалъ Атосъ;-- а вотъ д'Артаньянъ, господа, тотъ, отъ счастья поступить отнынѣ въ наши ряды, потерялъ разсудокъ; тысячу ливровъ! Да я объявляю, что для меня только одного нужно двѣ тысячи.
-- Четырежды двѣ -- восемь, сказалъ тогда Арамисъ; и такъ, намъ нужно восемь тысячъ ливровъ для нашей экипировки; правда, у насъ есть уже сѣдла.
-- Даже больше, замѣтилъ Атосъ, когда д'Артаньянъ, отправившійся благодарить де-Тревиля, заперъ за собой дверь, и даже сверхъ этого -- прекрасный брилліантъ, который блеститъ на пальцѣ нашего друга.-- Чортъ возьми! д'Артаньянъ слишкомъ добрый товарищъ, чтобы ставить своихъ друзей въ затруднительное положеніе, когда самъ носитъ на своемъ среднемъ пальцѣ драгоцѣнность, съ помощью которой можно выкупить и короля.
