И тут только увидел его. С глаз будто спала пелена, мысли стали медленно проясняться. Драко замер.
Да, он добился своего: Гарри было очень больно, так больно, что он не мог произнести ни слова... По бледному, как мел, лицу катились слезы, а все еще ослепительно сиявшие глаза смотрели с такой невыразимой мукой, что сердце Драко готово было разорваться. Слизеринец не понимал, что твориться в его собственной душе. Ему казалось, он ненавидит Гарри, и если бы Драко сейчас имел способность размышлять, то ему стало бы ясно, что это - лишь внешнее проявление, что на самом деле его сердце разрывает любовь. Но зелье, которое дала ему Камелия, смешало чувства, стерло мысли и сделало его безумным.
- Господи!.. - прошептал Драко, стараясь собрать разбегающиеся мысли, и стирая поцелуями слезы и кровь с Гарриного лица, не отпуская его взгляда. Мальчик умирал, не в силах вытерпеть такие муки, но в его глазах не было ни злости, ни страха, ни отчаяния - только боль и... любовь. Любовь, несмотря ни на что. Прерывисто вздохнув, Гарри прошептал:
- Теперь... ты... доволен?.. - и потерял сознание.
Доволен? К Драко медленно пришло осознание, что же он натворил.
- Гарри!.. Гарри, очнись!.. Любимый... О Мерлин, что же я наделал... Гарри! Фините Инкантатем! - закричал Драко, прекрасно понимая, что заклинание не исцелит умирающего любимого, только продлит его мучения. Слизеринец лишь сейчас осознал, что не знает, или не помнит заклятия, которым Снейп обычно соединял разрезанные Сектумсемпрой кусочки бумаги. Драко безуспешно пытался привести мальчика в чувство, используя все известные ему заклинания. Кровь удалось остановить, но Гарри не приходил в себя. Все было бесполезно. По щекам Малфоя текли слезы, застилая все мутной пеленой...
И вдруг Поттер открыл глаза.
- Любимый... - зашептал Драко, не обращая внимания на слезы, капавшие из глаз на грудь Гарри. - Прости меня... умоляю... нет, как я посмел просить у тебя прощения, когда чуть не убил... я сошел с ума... ты никогда не простишь меня... Господи... Гарри, милый, я не хотел... забудь меня... прости...
Его остановил голос Гарри, такой тихий, что Драко скорее читал по губам, чем слышал слова:
- Я прощаю тебе все... потому что люблю тебя!..
- Браво! - раздался негромкий голос в нескольких метрах от них - они не услышали, хотя сейчас не услышали бы, наверное, и грохот барабана.
- Мой Господин, и что теперь? - недоумевала девушка под мантией-неведимкой.
- Не спеши, Камелия, - прошептал тот, кого она называла Господином. - Я люблю хорошо поставленные спектакли, давай досмотрим до конца. Они ведь все еще играют.
* * *
- Ты... ты любишь меня? После этого... ты все еще любишь меня?..
- Драко, я буду любить тебя всегда... счастье мое...
- Но... ты и профессор Эними...
Гарри вздохнул.
- Он очень любит меня, и... Когда я увидел тебя с Камелией...
- Но Гарри, - взволнованно перебил его Драко. - Она не девушка мне, только друг! Она сначала думала по-другому, но я все объяснил...
- Объяснил? Я видел вас! - воскликнул Гарри. - Как ты можешь?..
- Клянусь тебе, Гарри, я и не прикасался к ней! - испуганно прошептал Драко, и опустил глаза. - Мне снился ты...
На Гарри будто нашло озарение.
- Любимый мой... прости... это я во всем виноват... - Поттер потянулся к нему, пытаясь привстать, но без сил упал назад.
- Господи, Гарри... Я сейчас возьму что-нибудь у Снейпа, и приведу его, подожди немного, - Драко вскочил, накинул мантию гриффиндорца и выбежал из кабинета, не обратив внимания на то, что дверь оказалась открытой, в то время как он закрывал ее.
Гарри прикрыл глаза, не смея поверить в свое счастье: Драко не предавал его, он по-прежнему любит...
- Гарри, - нарушил тишину негромкий голос.
Мальчик поднял голову. Перед ним стоял Альфред и грустно улыбался.
- Гарри, прости, но я шел мимо и случайно услышал ваш разговор... К тому же меня чуть не сбил с ног мистер Малфой...
- Альфред!.. - воскликнул Гарри, но Эними жестом остановил его:
- Не надо, мальчик мой. Я все понимаю, и... - он вздохнул, - я рад за вас.
Гарри увидел, как в глазах профессора сверкнули слезы. Эними шагнул к нему, наклонился и, прикоснувшись к Гарриному лицу, а затем проведя рукой по телу, зашептал одному ему известные заживляющие заклинания. Страшные раны одна за другой затянулись, от них остались только едва заметные шрамы. Потом француз нежно поцеловал гриффиндорца в губы, и сказал, пресекая невольное движение мальчика, который хотел его обнять:
