И тем не менее, ощущать себя в центре женского внимания было чертовски приятно. Расставаться с иллюзиями оказалось совсем не просто и, прямо скажем, не очень-то и хотелось. А больше всего хотелось забыть засевшие в голове дурные измышления, словно страшный сон.
«Может, Роман взял, да и сочинил зловещую историю о молодых алчных особах? А я по простоте душевной ему поверил. Может такое быть? Наверное, может… А потом вдруг окажется, что никакая она не содержанка, а всего лишь наивная девчонка, соскучившаяся по самому обыкновенному человеческому общению. И ни мой возраст, ни толщина кошелька не имеют для нее абсолютно никакого значения. В таком случае нам с Романом должно быть очень и очень стыдно.»
Хотелось верить, что это именно так, потому что на редкость обидно ощущать себя объектом чьего-то корыстного интереса. Особенно со стороны женщин.
Однако мой внутренний скептик никак не желал униматься и не терпящим возражений тоном вдруг заявил, что глаз у Романа в таких делах наверняка наметанный, а потому зря наговаривать он не станет.
«Да тьфу на тебя вместе с Романом! — в сердцах подумал я. — Уймись! Презумпцию невиновности никто не отменял. Вот будут доказательства ее корыстного интереса, тогда и посмотрим. Если, конечно, будут. И вообще, это ведь я подошел к ней, а не наоборот. Так что нечего…»
— Мой дом вон там, в самом начале следующего квартала, — вдруг нарушила молчание Алана. — Считай пришли.
И в самом деле, совсем недалеко от кафе.
— У тебя там квартира?
— Да… то есть нет. Не моя. Съемная однушка. Да и ту, наверное, скоро придется оставить. Владельцы с ноября вновь подняли арендную плату, а мой маленький бюджет, чувствую, такого не вынесет.
— Работаешь?
— Да… — неохотно ответила она и нахмурилась, словно мой невинный вопрос был ей почему-то неприятен. — Правда, зарплата — сплошные слезы, хватает только на самое необходимое. Зимой подрабатываю на горнолыжных склонах инструктором… но до зимы еще нужно как-то дожить. Однако даже там доходы не особенно велики.
— Ну и что ты собираешься делать?
Я почувствовал, как она передернула плечом.
— Пока не знаю. У меня есть две подруги, оказавшиеся точно в такой же ситуации. Здесь же, в нашем поселке. Так они быстро подыскали себе богатеньких покровителей, которые не отказались решить их проблемы. Как сам понимаешь, не за просто так. Уговаривают меня последовать их примеру. Мол, будешь как за каменной стеной.
— А что же ты?
— Ничего. Но делать что-то надо, ноябрь уже на носу.
Она замолчала.
Я тоже не особо стремился поддерживать разговор, принявший вдруг совершенно неожиданное направление. Сказать, что Аланины откровения меня буквально огорошили, значит не сказать ничего. Удивительное дело, но она, похоже, всерьез рассматривала предложенный подругами вариант. Да и сам факт наличия подобного рода друзей говорил о многом, если не обо всем. Подавленные было сомнения в чистоте намерений моей новой знакомой внезапно проснулись с новой силой. Да и какие уж тут сомнения, когда она озвучила желания настолько ясно, насколько это возможно! И тут уже совершенно неважно, что именно я подошел первым. Просто она, видимо, решила воспользоваться ситуацией и не упускать столь удачно подвернувшуюся удачу.
Внутренний скептик вдруг снова всплыл из глубины сознания и отчаянно завопил: «Ну вот! Я же говорил, говорил! И Роман предупреждал! А ты все «сомневаюсь, мол»… Досомневался. Нет чтобы прислушаться к умным людям. Но теперь-то ты понял, наконец, что ей на самом деле от тебя нужно?»
«Замолчи! — я с досадой оборвал торжествующие вопли собственного внутреннего голоса. — Нужно как следует все обдумать.»
«Да что тут думать! Ситуация и так яснее ясного. Или ты решил согласиться?»
«Замолчи, я сказал!»
Внутренний голос обиженно умолк, а затем вдруг осведомился гораздо более спокойным тоном:
«И как тебе роль папика? Нравится?»
Ответа я не знал.
— Ну вот мы и пришли, — Алана остановилась возле невысокого многоквартирного дома и отпустила мою руку. — До завтра?
— Да, до завтра, — сказал я, передавая ей зонт. — Вечером, в клубе. Как обычно.
Она смотрела на меня большими серыми глазами, словно ожидая, что я скажу что-то еще. Однако сказать мне было нечего, предстояло как следует во всем разобраться. И прежде всего в самом себе.
