И все-таки три слитка у совсем незнакомой женщины Евгений Александрович решился купить потому, что именно к этому дню оказался почти в безвыходном положении. Две золотые монеты девятнадцатого века не давали ему покоя. В последних числах августа Ольга вывела на него некую Олимпиаду Антоновну. С первых ее слов Евгений Александрович понял, что эта сгорбленная, костлявая женщина с сухими прозрачными глазами, в которых временами вспыхивал какой-то странный огонь, — клиент непростой, человек старорежимной закалки, и наверняка две монеты, которые она показала ему на узкой, как нос модных туфель, морщинистой, почти невесомой ладони, достались ей в наследство от родителей.
Олимпиада Антоновна вскоре подтвердила это дрожащим, с едва уловимыми нотками металла голосом:
— Я, молодой человек, долго размышляла, прежде чем решила расстаться с этими дорогими для меня реликвиями. Тем более что сейчас на дворе не тридцать третий год и не война. Тогда их у меня было достаточно, чтобы не умереть с голоду. А сейчас чувствую, что пора собираться, господь призывает. Но хочу, чтобы и там, — она подняла маленький острый пальчик к белому потолку, — они были со мной. Спрятать я их не могу, обмывать будут — все равно найдут и взять могут, а изо рта, — она вдруг засмеялась тонким и страшным смехом, — не достанут! Здорово я придумала?
Евгений Александрович внутренне передернулся от возмущения, но, сделав над собой усилие, улыбнулся как можно ласковее и ответил, что хорошо понимает совершенно естественное желание Олимпиады Антоновны, тем паче, что и господу такая искренняя душа будет весьма угодна.
— А вы разве не партийный, батюшка? Что это вы о боге вспомнили вдруг?
— Мой отец — священнослужитель, — с гордостью, но негромко сообщил Евгений Александрович, и на этот раз улыбка у него получилась застенчивая.
— А я прямо сердцем почуяла, что вы человек хороший. Тем более без робости и сомнения отдаю вам эти монетки. Куда мне садиться-то? Ах, вот сюда! У меня, батюшка, зубы хорошие, грех жаловаться, да, всего два корешка болят, а остальные ничего, еще укусить могу, так что мне коронки желательно.
— Сделаем в лучшем виде, дорогая Олимпиада Антоновна, не волнуйтесь, вот сейчас я посмотрю, снимем размеры, потом с монетками поработаем, разумеется, жаль их, но что поделаешь? Коли желание заветное — надо, чтобы оно исполнилось. Вы ко мне зайдите через неделю. Работа будет стоить недорого, вполовину той цены, когда у клиента нет металла.
— Я, батюшка, человек отсталый, задержавшийся на этом свете, ты уж мне сразу цену скажи, я с книжки сниму, у меня там про черный день тоже имеется, а как же?
— Обычно я беру сорок, но с вас, учитывая ваш возраст и происхождение, только тридцать пять.
— Это, милый, ты верно заметил, из дворян. Только уж я не говорю никому, потому что смеются. Бог с ними. Ну а рубликов пятьсот для тебя я приготовлю. Хватит?
— Вполне, Олимпиада Антоновна, вполне! — Евгений Александрович, собрав всю свою волю, поцеловал старухе руку, проводил из кабинета, сказал очередному клиенту, чтобы зашел через пять минут, вернулся к столу, вынул лупу и тщательно рассмотрел монеты с обеих сторон. Да, им цены, конечно, не было! Только и золото в данный момент на исходе. Что же делать? Что делать? Может, кольца в долг попросить у Ольги? Нет, в долг она никому не дает. Придется собрать все остатки разных проб, добавить побольше меди. Старушка долго не протянет, это понятно. Получше отполировать, и год-другой они будут сверкать у нее во рту, что твое солнышко.
И все-таки как хорошо, что в жизни появилась эта розовощекая вдовушка из Магадана! Нет, что бы там ни говорили, а есть господь, есть! Он все видит! Какая она была растерянная, какая наивная поначалу. Ну, просто дура дурой. И деньги не пересчитывала, и даже сумку с собой не взяла. А как легко удалось ее убедить, что двадцать рублей за грамм — красная цена ее патрончикам! Неужто она не знает настоящей цены? Впрочем, что удивительного? Бабы — они все дуры, прости меня, господи! Да, все-таки в этих блестящих операциях со вдовой есть элемент настоящего риска. Она могла быть подослана для провокации. Разве мало завистников? Ничего, кто не рискует время от времени, тот не живет. А вдова утверждает, что запасы у нее не скоро кончатся. Жаль, я не спросил ее адрес и фамилию. А то ведь, чего доброго, к кому-нибудь другому пойдет и продаст, если меня не застанет. Нет, надо сделать так, чтобы я был у нее единственным покупателем. Настенька толком ничего про наши отношения не знает. С нее довольно, что у меня есть деньги. Зачем ей детали? Достаточно и того, что я не бездельничаю, а вкалываю, тружусь, как пчелка. И хорошо, что для нее важен не метод, а результат. Другая бы то и дело совала нос, а Настенька у меня умница.
