Это были жрецы – хранители чаши, которые оживлённо рассказывали горожанам, что произошло что-то ужасное. Алёша сразу понял, кто причина беспокойства местных жителей. И бросился обратно.
Там в гордом одиночестве из последних сил болтался на ручке, как на турнике, Дурило. Как ни старался он изменить ход истории, силёнок не хватало. Древний механизм не поддавался. От отчаяния по щекам мужичка текли слёзы.
– Ага… – зловеще проговорил Алёша. Душа его жаждала разрушений и торжества справедливости.
Дурило, однако, мысли Алёши не сразу угадал и бросился к нему почти как к отцу родному, с распростёртыми объятиями.
– Добрыня! Добрыня!!! Как хорошо, что ты пришёл!
– Я Алёша! – прорычал богатырь от возмущения. Вырвал из подставки тростниковый светильник, превратив тонкий стебель в хлыст, и взмахнул им.
– Добры… В смысле – Алёша, – поправился Дурило, – не горячись, я всё объясню!
Но объясняться было уже поздно. Терпение доверчивого Алёши закончились:
– Где Любава, злодей?! Где Алёнушка, где Настасья?!!
Перебегая от колонны к колонне, Дурило пытался ускользнуть от богатыря, но тот всякий раз больно доставал его тростниковым хлыстом.
– Так в этом же всё дело!!! Ай! – взвизгнул Дурило, перебегая к очередной колонне: – Они дома! Дома. Понимаешь?! Ай, да хватит уже!
Но богатырь вошёл в раж. Тростника ему показалось мало.
– Нет, не хватит… Не хватит! – тут до Алёши дошла только что полученная информация, и он резко остановился: – Что?! Они дома?!
Видя, что богатырь поутих, Дурило аккуратно вылез из очередного укрытия. Влиять на ситуацию у него лучше получалось в диалоге.
– Конечно! Их отпустили уже – кивнул он.
Алёша растерялся, потому что Дурило наказывать теперь было не за что. А хотелось.
– А-а-а… Отпустили? Как это – отпустили? Кто – отпустил?! – богатырь испытующе посмотрел на мошенника, тот, не выдержав взгляда, попятился. И тут Алёша прозрел: – Так это ты?! Ты их украл?!
Дурило лихорадочно оглянулся в поисках пути для побега, но пути не было, зато была колонна. Подпрыгнув изо всех сил, он ухватился за скользкий мрамор и полез вверх. Дурило даже сам от себя такой прыти не ожидал, и уж тем более не ожидал от него такой прыти Алёша.
Однако он не мог удержаться на скользкой колонне и начал сползать вниз. Понимая, что разоблачён, Дурило поспешил сделать чистосердечное признание:
– Да, я! Я! А что мне было делать? Я же хочу, чтобы всем хорошо стало!
Алёша обхватил колонну двумя руками и увлечённо принялся её раскачивать:
– Ага… Сейчас станет… Погоди немножко…
– Ай!!! Я ж не в этом смысле!!! – и Дурило вдруг сменил тему. – Ты лето любишь?!
– Ну люблю, допустим, – сурово ответил Алёша. Но колонну раскачивать перестал. – И что?
– Я – самый жаркий летний месяц! Тринадцатый! – признался Дурило.
Алёша скептически улыбнулся:
– Ха! Насмешил… Нет такого месяца! – и продолжил рушить колонну.
Дурило взвизгнул:
– Стой!!! Потому и нет, что он меня никуда не пускает!
– Кто не пускает? – спросил Алёша, который уже вырвал с корнем колонну и теперь держал её на весу.
– Дед Мороз! Я хочу, чтобы было больше лета, а он не хочет! Совсем! Он хочет, чтобы зима была всё время! Представляешь?!
Алёша задумался, и колонна в его руках сильно накренилась.
– Ай, да держи ж ты её! – приказал Дурило так, словно вопрос о его преследовании был закрыт – …Пожалуйста, я докажу!
Алёша перехватил колонну получше:
– Докажешь? Ну давай!
– Жена твоя, знаешь, что у меня просила? Лето сделать! – придумывал на ходу Дурило. – Зима, мол, больно холодная, я, мол, мерзну сильно.
– Верно! – согласился Алёша, узнавая в этих словах свою Любаву. – Она у меня мерзлячка.
– Зимой же холодно, дрова нужны… – обрадовался мошенник тому, что богатырь включился в беседу и теперь следовал за его логикой. А уж запутать беседой Дурило умел.
И Алёша тут же принялся рассуждать:
– Да. Точно! Вот меня тоже Любава пилит всё время… зимой этой. В смысле хочет, чтобы я дрова напилил. А я занят, к примеру. И что?! Так мало того – а наколоть потом надо? Надо! А кто? Опять я!
Дурило понял, что богатырь окончательно попал в его умело расставленные сети, и смело съехал по колонне вниз, отряхнул коленки и доверительно наклонился к собеседнику.
