…Ко мне вернулось моё умение играть. Это самое главное. Основа. Фундамент, на котором я буду строить здание своего успеха. Даже если с голосом будет средне — ничего страшного. Главное — я могу воспроизвести хиты, которые знаю. С пением можно что-то придумать. Можно сказать, что через первую преграду я прорвался, теперь у меня следующий этап — продолжать совершенствовать технику своей игры, записать пару-тройку хитов и попытаться как-то с ними засветиться. Да! Ещё нужно узнать о защите авторских прав… Дядя. Я хотел поговорить с ним об этом…
— Да, внучек, кинь в неё! Вот, правильно! Не попал. На вот тебе ещё камушек. Кидай!
Выныриваю из своих мыслей, фокусируюсь на постороннем разговоре. Пожилая аджума с маленьким мальчиком. Наверное, бабушка с внуком. Бабушка подбирает с дороги камушки и даёт внуку. Тот сосредоточенно кидает их куда-то в сухую, уже вперемежку с зелёной траву, у большого, распустившего молодые листочки, куста.
Что они там такое делают? Кто там, в кусте? Крыса?
Подхожу ближе, смотрю в куст и вижу маленького чёрного… котёнка! Забившись среди корней, он втянул шею и испуганно лупает глазами, видно не понимая, что это вокруг него стукает? В этот момент, камень, удачно брошенный мальчиком, попадает ему прямо в голову. Котёнок жалобно мяукает и пытается залезть в щель, в которую он забился, ещё глубже.
— Молодец, Юн! Вырастешь, потяжелее камни будешь кидать, тогда точно пришибешь, — обнадеживает мальчика старушка, — На, вот, ещё камушек!
Задрав голову вверх, мальчик с уважением смотрит на бабушку. От увиденного я натуральным образом охреневаю.
— Аджума, что вы делаете? — возмущаюсь я, — чему вы ребёнка учите? Вы что, с ума сошли?!
От моего вопроса аджума тоже офигевает, причём настолько, что на пару секунд «виснет».
— Как ты разговариваешь со старшими?! — придя в себя, негодующе кричит на меня она, — как тебя мать воспитала, соплячка? Да кто ты такая, чтобы так со мною разговаривать?!
Ненормальная какая-то, — решаю я, — в дурдоме день открытых дверей, походу… Кто ей, такой, только ребёнка доверил?
Обхожу её справа и останавливаюсь в двух шагах от мальчика.
— Нельзя кидать камнями в маленьких, — строго говорю ему я.
Мальчик, немного набычившись, строго смотрит на меня.
— Он живой, — объясняю я, почему, — и ему больно. Он будет плакать.
Юн надувает губы, опускает голову и смотрит на камешек, который крутит в руках. Размышляет. Аджума, всё это время энергично набиравшая в грудь воздух, разражается какой-то уж совсем площадной бранью в мой адрес. Не обращая внимания на орущую рядом бабку, Юн поднимает голову и смотрит на меня, я смотрю на него. Неожиданно он бросает камень себе под ноги и улыбается мне. Я улыбаюсь ему.
— Хорошая тётя, — говорит он.
Я? Тётя? Надо же! Выпрямляюсь и советую продолжающей ругаться аджуме: Рот помой, карга старая.
От услышанного у аджумы происходит натуральный «помпаж»[11] глотки и она замирает с открытым ртом. Наступает благостная тишина.
Подмигнув смотрящему на меня мальчику, я схожу с дороги и, сделав несколько шагов, приседаю рядом с кустом. Втиснувшись, насколько вышло меж корней, котёнок смотрит на меня испуганными зелёными глазёнками.
— Шшшш, — говорю я ему и осторожно, чтобы не испугать резким движением, подношу к его мордочке пальцы, — не бойся.
Тот, подумав, вытягивает шею и обнюхивает мои пальцы. Рядом, по сухой траве шелестят шаги. Подходит Юн и тоже, присев на корточки, смотрит, что я делаю. Котёнок пугается, но через пару мгновений вновь высовывает любопытную мордочку. Что же с ним делать? Оставлять здесь явно нельзя. Что ещё взбредёт в голову этой ненормальной аджуме? Может — он чей-то? Нужно попробовать найти хозяина. А пока придётся взять с собой.
— Пойдёшь со мною? — спрашиваю я котёнка, протягивая ему раскрытую ладонь, — я дам тебе молока.
Тот, смешно шевеля носом, снова обнюхивает мои пальцы.
— Пошли, — тороплю я его, — у меня ещё много дел, а ты, наверное, хочешь есть. А потом я попробую найти твоего хозяина или хозяйку. Давай!
Я нетерпеливо шевелю пальцами. Зверёк, подняв голову, пару мгновений, смотрит мне в глаза и, пискнув, вылезает из своего убежища.
