А вот и няня. Арина Родионовна[22] подолом пёстрого фартука утирала слёзы. Мелко семеня, она подошла к своему воспитаннику и поклонилась в пояс.
— Батюшка вы мой... — Она всё не могла унять слёзы.
А его лицо осветилось радостной улыбкой. Он обнял старую няню.
В стороне, почтительно склонив голову и держа в руках гречневик — покупной цилиндр с узкими полями, — стоял бородатый приказчик из крепостных, Михайло Калашников[23]. Пятнистая, с прижатыми ушами собака ткнулась в ноги, принюхалась и замахала хвостом. Пёс, которого он оставил четыре года назад, узнал его!
— Руслан, место! — скомандовал Сергей Львович. Теперь он был хозяином собаки.
И все заговорили сразу. Четыре года! Александр, Александр Сергеевич! Четыре года! Он вовсе не изменился, только что не брит. Но он и не собирается бриться, он решил отрастить баки. Баки? Ему пойдут баки. Нет, ему не пойдут баки... Четыре года! Не правда ли, отец вовсе не состарился? Не правда ли, Ольга вовсе не изменилась? Брат Лёвушка — вот кто изменился.
Лёвушка из ребёнка превратился в мужчину... А для чего такая дорогая коляска? Не венская ли? Коляску он купил в дорогу и готов теперь продать её любому соседу-помещику. Четыре года! Слава Богу, все здоровы. Слава Богу, вся семья в сборе!..
Когда несколько успокоились, Сергей Львович заметил:
— Однако же ты странно одет... — Пальцы его рук дрожали после пережитого потрясения. — Одежда тебя простит...
Пушкин расхохотался. Ну да, он так вырядился в дорогу.
— Что же, это твой родной дом! — Сергей Львович сделал эффектный жест и первый поднялся на ступени низкого крыльца.
Пушкин огляделся. Забор, окружавший двор, местами завалился. Липы разрослись. Посреди дернового круга торчал кол. Кусты шиповника тянули ветви к окнам.
Когда-то вся эта усадьба казалась ему большой, вместительной. Но нет, поместье молдавского боярина было куда богаче. А новые дачи на побережье под Одессой казались просто дворцами!.. Здесь же лишь небольшой деревянный дом, крытый и обшитый тёсом, с трубами нескольких печей, крыльцами и низкими окнами. С одной стороны двора — домик няни, банька, погреба, с другой — кухня, людская, контора... Здесь предстоит ему жить. Изменилось всё вокруг или он изменился? Боже мой, он уехал одним человеком, а вернулся другим. Целая жизнь — сложная, многоликая — протекла за несколько лет. Он покинул Петербург, не издав ещё «Руслана и Людмилу», а теперь имя его знает вся Россия.
В сопровождении родителей, брата и сестры он прошествовал по комнатам. Вот знакомые портреты на стенах. Вот книжный шкаф, круглый стол и напольные высокие часы английской работы. Вот изразцовые голландские печи по углам, цветастый холст-набойка в спальне родителей, диван и мохнатые моськи среди вышивок и подушечек в спальне Ольга. Вот зальце с бильярдом в углу, зеркалами и застеклёнными дверями на балкон. В этот уже предвечерний час воздушными и бескрайними предстали с балкона мирные заречные поля, озёрная гладь, мельницы, погосты, перелески и холмы.
Тяжело затопал сапогами Никита.
— Куда тащить-то?
Вещей было немного, но в самом деле, какую комнату пожелает занять Александр Сергеевич?.. Ах, ему всё равно! Тогда не хочет ли он справа от прихожей — комната свободна? Он хочет. Эй, люди!
Квадратная небольшая комната с камином, с зеленоватыми обоями до самого потолка двумя окнами глядела во двор. Вот и прекрасно! Эй, люди! Из каких-то чуланов и сараев потащили через двор письменный стол, кровать под балдахином, диван, кресла, этажерки, полки...
Лёвушка не отходил от него.
— Это что?
В чёрном строгом ящике лежала дуэльная пистолетная пара лучшего парижского мастера Лепажа.
Из портфеля Пушкин вынул бумаги, тетради, письменный прибор и разложил их на столе.
Лёвушка то касался его руки, то заглядывал в глаза, то рассматривал листы. Он был братом знаменитого человека!
— Нас зовут к столу!
— Иди, я сейчас...
В одной из раскрытых тетрадей на измаранном листе теснились незавершённые строки. Одно слово, которое он долго не мог найти, сейчас пришло на ум. Чернил и перьев ещё не было. Он записал карандашом. Но то ли это слово? Он записал ещё одно.
