Наше любопытство привело к тому, что Джессика более подробно рассказала мне о своей усопшей матери. Это была раздражительная, даже озлобленная женщина, несчастная, постоянно на что-то жалующаяся. Я узнал, что, когда Джессика «плохо себя вела», то мать в качестве наказания клала дохлых насекомых ей на подушку и тыкала ее туда лицом. Мне было трудно в это поверить, или, возможно, мне не хотелось верить, что родители могут настолько жестоко обращаться со своими детьми. Тем не менее, эта история, судя по всему, действительно произошла и была лишь одним из бесчисленных эпизодов проявления жестокости со стороны матери, о которых поведала Джессика.
В детстве Джессика старалась держаться от матери подальше. Часто ей это удавалось, но не всегда. Отец Джессики, часто уезжавший из города по делам, редко бывал дома и не мог смягчить жестокость матери.
Взрослея, Джессика продолжала держать мать на расстоянии, избегая ее всеми силами. Посвятив себя учебе, она выиграла грант на полную оплату обучения в инженерном колледже за сотни миль от дома. Джессика чувствовала, что опыт учебы в колледже вдалеке от матери освободил ее, и редко навещала родителей.
Я был рад, что мы с Джессикой, по-видимому, добрались до сути ее проблем. Она была способна признать, высказать и отстраненно взглянуть на сложности, с которыми она столкнулась, живя в когтях своей жестокой матери. И ей стало понятнее, почему она держала людей на расстоянии.
И в этот момент в наших отношениях произошло нечто интересное: Джессика отменила три встречи подряд. После этого она оставила мне короткое сообщение о том, что ей надо на время приостановить работу со мной; она сказала, что перезвонит мне когда-нибудь потом.
Я уважаю автономию своих пациентов. Но на основе собственного опыта я также знаю, что, когда терапевтический процесс становится «горячим», у пациентов часто возникает страх, из-за чего они сбегают от терапии. Я позвонил Джессике, и мы коротко поговорили. Я сказал ей, что хочу уважать ее желания, но все-таки подозреваю, что между нами происходит нечто такое, в чем важно было бы разобраться. Я спросил, не хотела ли она вернуться хотя бы на один или два сеанса, чтобы мы вместе могли подумать о том, что происходило. Джессика сказала мне, что ей надо обдумать этот вопрос, что она и сделала. На следующий день она перезвонила и сказала, что встретится со мной на следующей неделе в наше обычное время.
На следующей встрече Джессика сказала мне, что ей снятся неприятные сны, настоящие кошмары. Нервничая, Джессика начала описывать кошмар, который видела на протяжении последних нескольких недель. В этом сне Джессика заходит в класс. Она находится там и ждет преподавателя. Вскоре заходит профессор, и оказывается, что профессор – это женщина-каннибал. Джессика в ужасе выбегает из класса. Обычно после этого сна просыпалась, а ее сердце бешено стучало.
Я спросил у Джессики, были ли у нее какие-нибудь мысли по поводу этого сна. Как психоаналитик, я на протяжении многих лет помогал пациентам анализировать тысячи снов, и знаю, что полезно начинать исследовать сон с простого открытого вопроса. Джессика сказала, что то, что она была единственным учеником в классе, по-видимому, было связано с тем фактом, что она была единственным ребенком в семье. Несомненно, класс в чьих-то снах может символизировать ситуацию обучения, в которую попадает ребенок в своей родной семье. Мы поговорили о том, как в детстве Джессика могла чувствовать, будто мать хочет поглотить ее. По сути, в более широком смысле мать Джессики была настолько деспотичной, что казалось, будто она хочет поглотить ее жизнь.
В процессе психотерапии могут возникнуть сильные отношения, в которых старые и новые эмоции и побуждения воссоздаются и перенаправляются на терапевта. У меня была догадка, что в образе каннибала из сна Джессики было заключено что-то большее. Из-за того, что Джессика фактически пыталась сбежать от терапии, я решился сделать рывок. «А что вы можете сказать о К_аннибале?» – спросил я. Джессика сделала паузу. «К_аннибале, К_аннибале, – пробормотала она. И затем вдруг: – Боже мой! Да это же означает «к Аннибали»
