Скупщики переглянулись: подслушал их разговор или, может, и на самом деле такую просьбу от иностранца имеет? Скорее всего последнее: когда это было, чтоб Пищиков деньгами швырялся? Не свои, значит...
А тот, велев принести еще бутылку, продолжал:
— Чудной малый этот иностранец. Ты, говорит, Семен Яковлевич, в обиде не будешь. И те, кто тебе поможет найти нужного человека, большие комиссионные получат.
Скупщики о чем-то пошептались. Принимая из рук газетчика рюмку, старик проговорил:
— Тебя мы, Семен Яковлевич, знаем, и плохого ты нам ничего не сделал. Ну и мы таиться от тебя не будем. Идет такой слух, что братаны Полежаевы к ризнице причастны.
— Повидать бы мне их, — сказал Пищиков.
— Мы бы тоже не отказались бы. Да нету их в Москве, — ответил плешивый.
— Экая досада! — огорчился репортер. — Не придется, значит, гульнуть на комиссионные.
— Насчет комиссионных не спеши, — нагнулся к нему плешивый. — Есть один адресок. Митькин. — И он что-то шепнул Пищикову на ухо. — Только гляди, Семен, чтобы без обману...
Воров-рецидивистов Дмитрия и Константина Полежаевых репортер знал не один год. С ними приходилось встречаться и в тюремной камере, и вот так, запросто, в каком-нибудь питейном заведении, когда те гуляли после очередного «дела». Знал он не только двух братьев, но и всю семью. В дореволюционной Москве пользовалась она довольно шумной известностью. Глава семейства Прокофий Иванович и его супруга Дарья Алексеевна промышляли скупкой и перепродажей краденого. Их не раз арестовывали, а затем выслали из Москвы. Жили они в селе Богородском в собственном доме.
Четыре сына Полежаевых — Алексей, Дмитрий, Константин и Александр — пошли в родителей. Пожалуй, не было в Москве ни одной крупной кражи, в которой они не принимали бы участия. Тюрьма не страшила их. Они не задерживались подолгу за решеткой, всегда находили возможность для побега. Недавно при попытке к бегству был убит Александр. Однако его гибель не отрезвила остальных братьев. С одним из них — Дмитрием — и искал встречи Пищиков.
Дня за три-четыре до того самого вечера, когда репортеру удалось раздобыть нужный адрес, Иван Нефедов собрался навестить своих товарищей по депо. Те встретили его так радушно, что Ивану показалось, будто и не уходил он никуда из этой дружной рабочей семьи. Иван задумался.
— Да ты что, Иван, оглох или тебе в милиции такую должность дали, что с нами и разговаривать не хочешь?
— Паровоз свой вспомнил, — улыбнулся виновато Нефедов. — А должность у меня что ни есть рядовая: бандюг ловлю. Но что еще скажу вам: в милиции на любой должности трудно!
Рассказал Нефедов деповским о том, как по многу суток он и его товарищи не бывают дома, что в милиции людей — горстка, а разного мусора развелось — дальше некуда, что уже немало похоронили они работников уголовного розыска и постовых милиционеров. Не умолчал и о том, что больше месяца, как поручили ему с товарищами найти преступников, обворовавших патриаршую ризницу, а у них ничего не получается. Даже братьев Полежаевых разыскать не могут.
— Полежаевы, говоришь?.. — переспросил седоусый машинист, которого в депо называли уважительно дядей Федей. — Уж не Митькой или Котькой интересуешься?
— Ими, дядя Федя. А ты что, знаешь их?
— Еще бы не знать! В Богородском сколько лет-то живу. А там их каждая собака знает.
— Где же они теперь?
— Вот этого сказать тебе не могу. Только Митьку я с месяц или полтора назад видел. Гляжу, стоит на перроне в Краскове, пассажирского дожидается на Москву. Вот ты и смекай: чего ему зимой в Краскове делать? Сезон-то не дачный. Не иначе как на квартире там...
— Теперь я убежден, что мы на правильном пути, — сказал Розенталь, выслушав рассказ Нефедова о посещении депо. — Утром поступила телеграмма из Саратова. Из текста можно понять, что речь идет о краже в Кремле. — Он посмотрел на часы: — Через час к нам прибудет помощник начальника Саратовской уголовно-розыскной милиции Свитнев. Он везет важные сведения. — И, помолчав, добавил: — Значит, Дмитрий в Краскове. Завтра утром выедем туда всей группой.
