Тот, что был старше, первым прервал молчание и протянул руку:
— Давай знакомиться — Блинов. А ты, наверно, и есть Андреев? Не удивляйся, мне о тебе сообщили. Как звать?
— Василий.
— Василий, — повторил Блинов, точно боясь забыть это имя. Он тяжело повернулся и пошел на свое место. Со спины он выглядел совсем тощим, худым, почти жалким. Когда уселся, опустив голову в бумаги, то из-под торчавших папок и вовсе стал маленьким и неприметным. — Располагайся, вот стул. — Он опять в упор посмотрел на Андреева, и во взгляде уже было не любопытство, а нечто такое, что заставило Василия вздрогнуть. Казалось, что этот хромающий, согнутый человек вот-вот сгруппируется и не фигурально, а физически заберется в душу Андреева, чтобы обосноваться там и детально ее изучить изнутри. — Чего ж ты молчишь? Рассказывай...
Андреев непонимающе заморгал глазами и торопливо опустился на стул.
— Чего молчишь? — с подбадривающими нотками в голосе проворчал Блинов. — Рассказывай, зачем пришел.
— Работать, — только и выдавил из себя Андреев.
— Работать, значит... Угу... А сколько годков тебе?
— Двадцать исполнилось.
— Ах, двадцать. Другое дело. Я думал, ты моложе. Форма-то откуда?
— Как «откуда»? На флоте служил.
— По годам, получается, недослужил? Почему?
— Демобилизовали из-за болезни.
— Где проходил службу?
— С сорок третьего до сорок пятого — в Ленинграде, а потом — на Каспии, — торопливо сообщил Андреев.
— В Ленинграде, говоришь, с сорок третьего по сорок пятый. Да, время там было несладкое. — И, прерывая какие-то свои мысли, Блинов недоверчиво уточнил: — Что-то у тебя с годами сплошная путаница. Больно рано, выходит, служить пошел.
— Так и есть, — тетерь уже спокойно и деловито объяснил Андреев. — По комсомольскому набору в военно-морское подготовительное училище пошел.
— Учился, значит?
— По шесть часов учились, а потом по восемь — десять работали.
— Трудно было?
— Поначалу с непривычки очень, а потом втянулся.
— А чего вдруг на Каспии очутился?
Андреев вспомнил приключившуюся с ним историю, и невольная улыбка пробежала у него в глазах, что не ускользнуло от взгляда Блинова.
— Чему улыбаешься?
— Не знаю, как и сказать.
— Лучше всего прямо, без всяких этих...
— В Ленинград приехал Вертинский — знаменитый певец. О нем тогда мало что знали, пластинки с его песнями в основном из-под полы продавали. Всякое рассказывали об этом человеке. Уехал за границу в революцию, вернулся в конце Отечественной войны. Говорили, что он построил на свои деньги несколько самолетов. Ну, в общем, личность заметная.
Блинов слушал не перебивая.
— У нас в училище был самый большой в Ленинграде зал, без колонн. На Васильевском острове. Такое старое престарое здание гардемаринского корпуса. Зал и вправду шикарный — для балов. С инкрустированным разными породами дерева полом, лепными стенами и потолком с огромными хрустальными люстрами. Так вот, пригласили туда Вертинского, а я, как назло, в этот день дежурил. На флоте дежурный носит повязку — рцами ее называют. По уставу он не имеет права ходить на увеселительные мероприятия. А тут Вертинский... Я знал почти все его пластинки, он мне безумно нравился и... — Андреев замолк, колеблясь: продолжать ли далее?
— И?.. — Блинов нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.
— Сами понимаете, — продолжил Андреев, — я решил хоть одним глазком на него посмотреть. Там у нас, позади кулис, была небольшая лестница, которая вела к верхним софитам. О ней мало кто из курсантов знал. А я знал и полез. Да ладно бы один, а то еще с товарищем, тоже дежурным. Вдвоем мы забрались наверх и оттуда слушали. Пел Вертинский изумительно, не восторгаться нельзя было. А надо сказать, что лестница двоих держала плохо — она покачивалась от малейшего нашего движения. В общем, в какой-то момент лестница качнулась слишком сильно, и мы чуть не рухнули вниз. Приятель с перепугу за что-то ухватился, и сверху, едва не задев Вертинского, рухнул какой-то крюк. Тут все и началось. Поднялся переполох, зал зашумел, и мы не успели еще спуститься вниз, как были схвачены.
Началось чуть ли не следствие. Нас даже хотели обвинить в покушении на Вертинского. Допытывались, кто послал, зачем... Но в общем отделались легким испугом. Приятеля отправили в высшее училище на Тихий океан, а меня в такое же — в Баку, на Каспий.
