— Может, мы с вами наметим круг ваших недоброжелателей? — снова спрашивает Тихонов.
— А как его наметишь, круг этот? Это только у плохого участкового два недоброжелателя — жена да теща! А мне за эти годы с многими, ссориться пришлось: самогонщиков ловил, хулиганов прижучивал и тунеядцев выселял... И воры попадались, и в обысках участвовал. Вот оно и выходит...
— Что выходит? — спрашивает Тихонов.
— Да вот, как-то раньше мне в голову не приходило... Живет сколько-то тысяч хороших людей на моем участке, и никто из них меня знать не знает, сталкиваться нам с ними не приходится. А случилась вот со мной беда, и надо бы слово обо мне доброе сказать, так выходит, что, окромя всякой швали, никто меня и не знает. А от швали мне слова хорошего не дождаться... Вам покрепче?
Участковый пододвинул Тихонову стакан светлого чая, а в свой собственный он вообще заварки не налил.
— Берите сахар.
— Спасибо, — отказывается Тихонов, — я пью всегда без сахара.
Поздняков ложечкой достал себе кусок и стал потягивать свой кипяток вприкуску.
— Дисциплины люди не любят, оттого и происходят всякие неприятности, — говорит он задумчиво. — А ведь дисциплину исполнять проще, чем разгильдяйничать... Все зло на свете оттого, что с детства не приучены некоторые граждане к обязанностям в поведении — что самому по себе, что на людях.
— Андрей Филиппович, — прерывает его Тихонов, — объясните мне, пожалуйста, почему на стадионе оказался у вас пистолет? Вы же были не на работе и без формы?
— С войны привычка... Я ведь и проживаю на своем участке, так что дежурство у меня, считай, круглые сутки. В ночь-заполночь, чего бы не стряслось, бегут ко мне: «Давай, Филиппыч, выручай!» А дела, они разные бывают — я вон двух грабителей именно что в неслужебное время задержал...
— Значит, многие знали, что пистолет вы всегда при себе имеете?
— Конечно! — участковый даже удивлен. — Я ведь представитель власти! И все должны знать, что у меня — сила!
— А куда вы пробку дели? — спрашивает Тихонов резко и неожиданно.
Поздняков оторопело смотрит на него:
— Какую пробку?
— Ну, от бутылки, на стадионе? — нетерпеливо поясняет Тихонов.
— А-а... — Поздняков напряженно думает, пшеничные кусты бровей совсем сомкнулись на переносице. — В карман, кажется, засунул... Наверное, в карман, куда еще... — Он быстро подходит к вешалке и снимает с нее пиджак. — Ведь под лавку я не кину ее, пробку-то? Не кину. Значит, в карман...
— Давайте, я помогу, — Тихонов тоже встает.
Они расстелили пиджак на диване и выворачивают карманы. В одном из них — маленькая дырка. Тихонов ищет за подкладкой, на полах пиджака, прощупывая каждый сантиметр между букле и сатином.
И вот наконец следователь извлекает на свет пробку — обыкновенную металлическую крышку, которой закупоривают бутылки с пивом и водой...
Тихонов сидит за письменным столом и ворошит огромную кипу актов, докладных, рапортов, протоколов, а хозяин стола и этого небольшого кабинета — начальник отделения капитан Чигаренков расхаживает по комнате, поблескивая новенькими погонами.
— Да брось ты эту писанину ворошить, — говорит он Тихонову. — И чего ты хочешь отсюда выудить?..
— Трудно сказать, — отвечает Тихонов, делая очередную пометку в своем блокноте. Но в общем-то, хочу знать, с кем приходилось иметь дело Позднякову. Кто может на него больше всех камень за пазухой прятать...
— Ясно, — сдается Чигаренков. — Ищи, бог в помощь.
— Кстати, — Тихонов отрывается от бумаг, — ты ведь непосредственный его начальник. Ты сам-то как объясняешь эту историю?
— Никак! Понятия не имею. — Чигаренков снова принимается шагать по кабинету. — Он, конечно, не ангел, Поздняков, и выпить не возражает, но в меру и, как говорится, вовремя. Сотрудник старательный, дело знает...
— В наше время — почти ангел, — бормочет Тихонов.
— Для ангела он суров слишком! — смеется Чигаренков. — Чувства юмора — ну ни капельки!
— А зачем тебе юмор его? Он ведь не клоуном работает, на другой вроде должности...
— А как же? — удивляется Чигаренков. — Я как руководитель должен это его качество учитывать. А то поговоришь с ним с подковырочкой — и лишишься хорошего сотрудника!
