* * *
Неподвижное тело лежало на асфальте и если бы могло, то пожалуй поспорило с утверждением Сэма о том, что покойнику уже ничто не может навредить. Ведь кроме двух красоток – блондинки и брюнетки, которые только что не поделили парня в баре и сейчас неслись прямо на него на полной скорости, несчастный труп поджидало еще множество неприятностей…
* * *
– О, Боже! О, Боже!.. – без конца твердил дядя Бертон пересохшими губами.
Его темная кожа приобрела серый оттенок, а глаза стали неправдоподобно большими.
– Я все сделал, как вы сказали! – в сотый раз пробубнил стоящий рядом Сэм, придавая своему лицу самое честное выражение. – Закрепил скобы, вы же видели! Не понимаю, как они могли отстегнуться! Может быть, металл износился?
Зак Бертон его, казалось, не слышал. Он оцепенело стоял перед раскрытой дверцей и как зачарованный смотрел внутрь пустого фургона.
После "Иисуса в твоем сердце" хор из радиоприемника затянул "Славьтесь, небеса", потом "Вера нас спасет" и другие, милые его сердцу мелодии, и следующие сорок пять минут дороги пролетели незаметно. От возвышенных песнопений дядюшка пришел в благодушное настроение. Тем сильнее оказался удар, когда на словах "… дружно скажем "нет" грехам!" дорога сделала поворот, и в зеркало заднего вида Зак с ужасом увидел, как незакрепленная дверца фургона качнулась влево и снова исчезла. Он так резко вдавил педаль тормоза, что Сэм едва не расквасил себе нос о приборную панель.
* * *
– О, Боже! – снова повторил Бертон, шумно вздохнул и схватился за сердце.
Увидев, что глаза дядюшки закатываются вверх, Мэттинсон не на шутку струхнул.
– Ну, ну, дядя Зак! – торопливо проговорил он. – Что с вами? Не надо так волноваться!
Он поспешно шагнул вперед и успел подхватить родственника, прежде чем тот без сил осел на землю.
– Не стоит убиваться из-за какого-то жмурика! Да, что ему сделается? Ну подумаешь, вывалился наружу! Сейчас вернемся и подберем его!
Помогая себе коленом, он вернул дядю в вертикальное положение.
– Давайте развернем машину и найдем его! – с натугой произнес он, пытаясь удержаться на ногах.
Упитанное тело дядюшки Бертона норовило выскользнуть из тощих рук Сэма, но последние слова парня снова вдохнули жизнь в его угнетенное сознание.
– Найдем? – встрепенулся он, с робкой надеждой.
– Конечно, найдем! – уверенно ответил Мэттинсон. – Поехали!
* * *
Следующие нескольких часов Сэм провел в непрерывных проклятиях. Он проклял все: дядю, который устроил его на эту идиотскую работу; церковный хор, который выл так долго; дорогу, которая была слишком прямой и собственную дурацкую шалость с креплениями. Проклятый труп испарился. Его не было нигде. Расстояние, которое они успели проехать было приличным, местность – однообразной, и уже после сорока минут поисков у Мэттинсона все перепуталось в голове. Кажется они останавливались возле вот этого холмика? Или чуть дальше? А, точно! Это были вон те заросли камыша!!!.. Или нет?..
Серый фургон метался по дороге то в одну, то в другую сторону, как ошалевший заяц. Зак и Сэм, поочередно, проникались энтузиазмом и падали духом, обшаривая канавы и обочины, но находили только пустые бутылки, автомобильные колпаки, рваный резиновый мяч, ножку стула и прочий мусор.
В три часа ночи им неожиданно улыбнулась удача. В кювете возле столба они нашли слегка помятые носилки. Радости дядюшки не было предела, но на этом везение закончилось. Они прочесали каждый метр поверхности возле погнутых носилок, но ничего не нашли, как будто покойник ожил и удрал с места падения.
Бертон проявлял чудеса фантазии, непрерывно размышляя о наказаниях для них – как сугубо земных, типа увольнения с работы без выходного пособия и несмываемого позора до конца жизни, так и небесных, в виде разнообразных мучений при попадании в ад.
Когда на горизонте забрезжил рассвет, настало время взглянуть правде в глаза. Важный труп исчез, и нужно было возвращаться в морг, и сообщить о пропаже. Зак совсем пал духом и бессильно волочил ноги по обочине, равнодушно помахивая палкой, которой он раздвигал высокую траву. Сэм, шедший по другой стороне дороги, вымотался настолько, что уже не страшился гнева собственной матушки. Он хотел только одного – вернуться домой и завалиться спать. Глаза его слипались и он то и дело клевал носом.
