— Ложись, — сказал Кульбеда. — Я сейчас…
Он наскоро выкурил сигарету и тоже вошел в палатку. Славка встретил его упреком:
— Зачем вы так оставляете!.. Пропадут — что тогда?
Кульбеда увидел на тумбочке свой бумажник.
— Ну надо же! Забыл! — скрыв удивление, произнес он и заглянул внутрь бумажника — все шестьдесят рублей были на месте. — Целы. Да кто их тронет!
— Смотрите! — предостерегающе произнес Славка. — Лучше все-таки прятать подальше.
Кульбеда промолчал. Раздеваясь, он радостно посмеивался про себя и без труда разгадал загадку таинственного исчезновения и возвращения денег. «Ничего! — подумал он. — Ты еще будешь человеком, Иннокентий!»
Богдан всю ночь спал плохо и проснулся раньше всех в палатке. Как зуб, ныл подбитый, совсем заплывший глаз. Чуть позже зашевелился на койке Сергей Лагутин. Зевнул и потянулся к тумбочке за часами. Богдан закрыл здоровый глаз — видеть Сергея не хотелось. Было слышно, как Лагутин сел на койке, завел часы. Богдан уже знал: скоро раздастся ауканье — и Сергей побежит с девчонками купаться. «Любовь крутит!» — зло подумал Богдан.
Легкие быстрые шаги послышались на просеке.
Сегодня Катя была одна и шла к речке не лесом, а прямо по Третьей Тропе. Тихо аукнула она, но могла бы и не аукать: Сергей ждал ее.
Богдан, не глядя, почувствовал, как Лагутин подошел к нему, постоял над ним и перешел к другой койке — разбудил Фимку.
— Вставай! Кухня ждет!.. Подымай всех нарушителей границы!
Фимка досадливо закряхтел — вставать не хотелось.
Не засни! — выходя из палатки, предупредил Сергей. — А то еще по наряду схлопочете!
«Чтоб ты там захлебнулся на речке!» — мысленно пожелал ему Богдан.
Рядом с палаткой раздался глухой удар по мячу. У Сергея стало привычкой: разбежаться, ударить и гнать мяч к речке.
— Опять один? — долетел до Богдана недовольный Катин голос. — Ната из-за этого купаться перестала!
— Может, мне все отделение поднять для твоей Наты? — с усмешкой спросил Сергей.
— Захочу — и подымешь!
— А ты захоти, захоти!
— И захочу!..
Отзвуки этой перебранки становились все тише. Удалялись удары по мячу. Фимка растолкал Димку. Богдан встал сам.
— Ничего себе фингалик! — сочувственно воскликнул Фимка, взглянув на заплывший глаз Богдана. — А ему хоть бы что — побежал, скотина, купаться!
Они вышли из палатки. Взвод еще спал, а им троим пора было идти в столовую. Кухонный наряд заступал на дежурство за полчаса до подъема.
Выйдя на штабную поляну, Богдан остановился так внезапно, что Фимка и Димка наткнулись на него. Он повернулся к ним с победоносным видом:
— Придумал!.. Моя голова — ваши руки!.. Краску беру на себя… За вами — глина! Много хорошей глины… Поняли?
Фимка и Димка ничего не поняли.
— Ну и не надо! — усмехнулся Богдан. — Понимать не обязательно. А глина чтоб была к вечеру! Хоть из-под земли!.. За это освобожу вас от наряда.
И он, больше не останавливаясь и ничего не объясняя, пошел к кухне. Вопросительно переглядываясь, двинулись за ним и Фимка с Димкой.
— Ната! Принимай работничков! — весело крикнула старшая повариха, увидев мальчишек. — Сначала накорми, а потом — на картошечку! К обеду много потребуется!
— Не-ет! — из кладовки послышался приветливый смешок. — Сначала умываться! Знаю, что не умывались!.. Мальчики! Идите…
Ната выглянула из кладовки и забыла, что хотела показать ребятам, где можно умыться. Она не знала, что сегодня в наряде будет Богдан, и уже совсем не думала встретить его таким.
— Ой! — со стоном воскликнула она испуганно и громко.
Старшая повариха встревожилась, вышла из кухни и тоже увидела у Богдана заплывший глаз.
— Ох ты, горемычный!.. Дай-ка посмотрю. — Жаркими от плиты пальцами она коснулась опухоли и приоткрыла глаз. — Может, тебе не работать, а в санчасть…
— Еще чего! — стойко стерпев боль, проворчал Богдан. — Синяков не видели?
Пока Фимка с Димкой плескались у рукомойника, Ната приготовила тампон из спитого чая и, усадив Богдана на табуретку, перевязала глаз. Богдан не сопротивлялся. От влажной марли боль утихла. Быстро и ловко сновали вокруг его головы руки Наты. Бинт ложился ровно, аккуратно. Вспомнил Богдан, как она умело вытащила у него занозу.
