Я аккуратно закрыл дверь, защелкнув замок, и подвез Лона к столу секретарши. На табличке двери второй комнаты значилась фамилия директора фирмы: «Мистер Голдберг». Она ничего не говорила мне, как и фотографии на стене, изображавшие мужчину средних лет с выраженной еврейской внешностью, в обществе жены и троих детей. Лица всех пятерых были озарены лучезарными улыбками. Очевидно, они радовались успеху, достигнутому мистером Голдбергом в Далласе, штат Техас. Я ввез Лона в кабинет босса, представлявший собой квадратную комнату с высоким потолком, с которого свисал вентилятор с вяло вращавшимися лопастями, и паркетным полом. Из двух больших окон, заливавших комнату ярким светом, хорошо просматривался верхний этаж Техасского книгохранилища. Я подвез Лона к окну. Нашим взорам открылось бурлящее человеческое море. По обеим сторонам Элм-стрит люди стояли в несколько рядов, и в эту массу продолжали вливаться все новые люди, желающие лицезреть венценосную пару.
Нам не были видны амфитеатр, колонны, мраморные скамьи на травянистом холме – все эти атрибуты Афин трехсотого года до нашей эры, – зато мы отчетливо видели каждый квадратный сантиметр той части Элм-стрит, которую не закрывали от нас кроны деревьев.
Джимми уже собрал винтовку, приподнял стекло окна и положил несколько больших книг на стол мистера Голдберга. Я взглянул на часы. 12.24.
Когда я установил кресло Лона в ту позицию, которую он выбрал для стрельбы, мы с ним пережили неизбежный кризис. Как там говорится – ни один план не переживает контакта с врагом?
По словам Лона, для того чтобы выстрел прозвучал за пределами комнаты как можно тише – а его хлопок, несмотря на использование немецкого глушителя, все равно будет слышен, – позиция для стрельбы должна располагаться как можно дальше от окна. Тогда бо́льшая часть акустической энергии звука выстрела будет поглощена стенами и мебелью; к тому же его в значительно большей степени заглушит жужжание вентилятора. Но возникла проблема: во всей комнате не было достаточно высокого места, которое обеспечивало бы Лону нужный угол выстрела поверх подоконника.
Мы тупо смотрели друг на друга. Блистательный Хью вновь опростоволосился! Ни мне, ни Джимми не приходило в голову, почему Лон отдавал наибольшее предпочтение шестому этажу. Искать открытый офис на нижних этажах с более подходящим углом уже некогда.
– Послушай, Лон, а тебя нельзя поставить на ноги?
– Без коленных подтяжек ничего не получится, а я не захватил их с собой из дома.
– Тогда нам придется поднять тебя.
Тут Джимми вспомнил о книгах, которые должны послужить опорой для локтя Лона во время стрельбы. Их было четыре, каждая толщиной по меньшей мере восемь сантиметров. Мы положили две книги на пол, затем приподняли правое колесо кресла Лона, и поставили его на них, что представляло собой нелегкую задачу, хотя он и всячески помогал нам, соответственно перенося центр тяжести своего тела. Затем таким же образом поставили на другие две книги левое колесо. Я чувствовал, как мои вены набухли кровью от неимоверного напряжения, поскольку Лон и без кресла весил очень немало. Правда, наверное, основные усилия пришлись на долю Джимми. Теперь Лон располагался достаточно высоко.
– Совсем другое дело. Хороший угол. Но кресло стоит неровно. Левая сторона выше правой. Я, конечно, могу приноровиться…
– Я понял, – сказал Джимми.
Он снял свое красивое новое пальто и свернул его вчетверо. Я внес посильную лепту, приподняв правую сторону кресла, и Джимми сунул пальто между книгой и колесом. На габардине отчетливо отпечатался черный след шины.
– Химчистка за мой счет, – успокоил я Джимми.
– Теперь значительно лучше, – сказал Лон. На этом уровне он имел прекрасный угол над подоконником, но под поднятым стеклом окна. – Зафиксируй тормоза.
Когда я наклонился, чтобы выполнить его просьбу, мы услышали, что шум на улице начал постепенно нарастать. Похоже, кортеж проезжал по Мейн-стрит в квартале от нас, вызывая бурную волну энтузиазма публики. Звучал несмолкаемый хор ликующих голосов. Никаких сомнений быть не могло: приехал кумир. Мы должны увидеть Кеннеди через минуту или около того.
