Мы направились дальше по Элм-стрит. Тротуар пошел под уклон, и мне пришлось придерживать кресло Лона, чтобы оно не укатилось. Лон нашел повод для шутки:
– Держите меня, Джеймс Бонд, а то я погибну под колесами автомобилей, и вам завтра придется действовать самому.
Я был рад, что он пребывает в хорошем настроении, пусть даже и с несколько сардоническим оттенком.
– Не волнуйся, старик, я исполню свой долг, как меня учили в Йеле, – произнес я тонким голоском, изображая агента-аристократа, образ которого у меня всегда выходил превосходно.
Я не допустил гибели Лона. Мы двинулись от здания Книгохранилища направо, прошли мимо древнеримского безумия и остановились на полпути к эстакаде. Я развернул кресло Лона на сто восемьдесят градусов, чтобы он увидел Элм-стрит – плавный подъем и два здания – Книгохранилище и «Дал-Текс», из которого, как мы надеялись, ему предстояло стрелять и которое располагалось чуть дальше, за Хьюстон-стрит. Мы стояли одни на тротуаре, и мимо нас с шумом проносились автомобили.
– Я думаю, расстояние составляет около сотни метров.
– До какого здания? – спросил Лон.
– До того, что чуть сзади. Куда мы, по всей вероятности, проникнем.
С этой точки «Дал-Текс» был виден не полностью – только стена вдоль Элм-стрит под острым углом и часть фасада, выходящего на Хьюстон-стрит. Еще одно уродливое здание, построенное с претензией на «модерн». После третьего этажа оно меняло обличье, устремляясь вверх к аркам, охватывающим окна, которые представлялись мне совершенно идиотским украшением. Ох уж эти техасцы!
– А если нам не удастся туда проникнуть?
Такой вариант мы еще не прорабатывали, что вызывало у меня беспокойство, которое я не должен демонстрировать Лону. Он хоть и был моим двоюродным братом, я, как руководитель операции, возложивший на себя всю ответственность за ее успех, должен излучать оптимизм.
– О, ты не знаешь Джимми. Он может практически все. Ну а если вдруг у него не получится, будешь считать, что ты прогулялся в Даллас за государственный счет и принял участие в приключении, о котором, к сожалению, никогда не сможешь рассказать.
– Мне не верится, что я нахожусь здесь, вижу это, говорю об этом, – сказал Лон.
– Мне тоже не верится. Но мы здесь. Ты видишь какие-нибудь трудности в связи с выстрелом?
– Нет. На такой дистанции, при скорости пули около тысячи метров в секунду, отклонение не превысит одного сантиметра. Нисходящий угол не будет играть никакой роли, поскольку дистанция невелика, и ветер будет создавать незначительный эффект, так как вокруг располагаются высокие здания. Рыба в бочке. Технически идеальный выстрел. Пуля поразит именно то, что будет находиться в перекрестье прицела, и при этом самоуничтожится. После этого мы вступим в эру Линдона Джонстона. Да поможет нам Бог.
– Джонсона, а не Джонстона.
– Джонсона так Джонсона. Пошли отсюда. Я увидел все, что мне нужно. Довезешь меня до вершины холма или подождем здесь такси?
– Довезу.
Мы направились вверх по пологому склону. 21 ноября 1963 года, солнечный, но ветреный день, два человека в куртках и галстуках, один везет другого в инвалидном кресле. И в этом заключалось все – реконструкция, планирование, репетиция, психологическая подготовка. Мы решали проблемы по мере их возникновения и импровизировали, преодолевая препятствия.
В тот вечер мы провели последнюю встречу у меня в номере. И я, и Лон с нетерпением ждали, что скажет Джимми.
– Я раздобыл вот это пальто. – Он продемонстрировал светлое однобортное габардиновое пальто, вполне по сезону и настолько банальное, что на него никто не обратил бы внимания. – И швея-китаянка укоротила рукава. Вот, смотрите.
Он набросил его на себя. Оно сидело на нем хорошо, несмотря на то что плечевые швы опускались на несколько сантиметров ниже плеч. В его складках можно спрятать танк, не то что винтовку.
– Итак, – сказал он, – возникает вопрос: каким образом мы пронесем в здание винтовку длиною в метр, весом три с половиной килограмма, с оптическим прицелом и глушителем, чтобы ее никто не заметил.
– Нужно придумать что-нибудь более изощренное и более надежное, нежели бумажный пакет, – сказал я.
