— А когда ты здесь была в последний раз?
— Точно не помню. Наверное, лет пять назад…
— Вот видишь, целых пять лет прошло. За такое время могло что угодно измениться, пробовал успокоить девушку и сам с трудом верил в свои аргументы.
— Конечно, — согласилась Светлана, — могло измениться что угодно, и где угодно. Только не здесь. Здесь и ста лет недостаточно, чтобы что-то поменялось…
Она была права. Несмотря на катаклизмы, происходящее в мире, село, как не странно, всегда остается неизменным, верным своим патриархальным традициям. Мне не единожды доводилось бывать в селах, жители которых до сих пор лишь понаслышке знают о том, что существует радио и электричество. И это — в центре Европы в конце девяностых годов двадцатого века. Такие села считаются неперспективными и вымирающими. Молодежь их давно покинула, и там добывают век старики и старушки, которые, прожив жизнь на одном месте, по вполне понятной причине, отказались на ее закате переселяться в более людные места. В результате, на них все и махнули рукой. Некоторые из таких сел уже и на картах обозначать перестали. А старики, хоть их и вычеркнули из жизни, продолжают существовать назло всем. Копошатся на своих огородах, пекут хлеб в печи, доят коров, коз, в общем, ведут полностью натуральное хозяйство, как их предки двести, триста, а то и пятьсот лет назад…
Так что для сельской местности пять лет, отнюдь, не возраст.
Когда деревья стали редеть и неохотно расступаться, мы уже промокли до нитки. Зубы выбивали бешеную дробь от холода. А дождь прекращаться не собирался.
Светлана не ошиблась в своих наихудших предположениях. За лесом до самого горизонта простиралась холмистая, изрытая оврагами бугристая степь. Никаких признаков близлежащей деревни не наблюдалось.
— Что же это такое? — всхлипывала девушка. — Ведь такого не может быть…
Что я мог ей сказать?
Как успокоить?
Хотя…
Напрашивался лишь один логичный вывод.
— Мне кажется, с трассы мы свернули не на ту дорогу. А если так, то из этой дыры нам придется выбираться вместе. Потому что, судя по всему, рассчитывать на чью-то помощь не приходится…
В автомобиле мы смогли согреться лишь, когда я запустил двигатель и включил печку. Светлане хорошо, она снова переоделась в сухое, а мне поневоле пришлось раздеться до плавок, под проливным дождем кое-как выкрутить мокрые джинсы и рубашку и, без всякой надежды на то, что они когда-нибудь высохнут, забросить на заднее сидение.
Решили дожидаться, когда хоть немного прояснится, да и что еще оставалось делать, а потом пешком добираться до шоссе. К тому месту, где я повстречал девушку. Ведь только там была реальная возможность поймать автомобиль и просить о помощи.
Я пытался найти что-нибудь веселенькое по приемнику, однако из динамиков доносилось только хриплое шипение.
Перестав мучить приемник, я вставил в паз магнитофона первую попавшуюся кассету, но даже задорное пение Челлентано не смогло развеять тоски, которая прочно обосновалась в душе.
Доели оставшуюся от завтрака колбасу, курицу снова пришлось отложить до лучших времен, и решили вздремнуть. Светлана устроилась сзади, я кое-как примостился на передних сидениях. Удобства — не то слово… У меня после первой ночи (а если еще добавить и весь день за рулем…) кости ломило. Только выбирать не приходилось. Все лучше, чем на холоде под проливным дождем…
А под вечер разразилась настоящая гроза. Гремел гром, сверкали молнии. Начавший было выдыхаться дождь, полил с новой силой. Ничего не оставалось, как продолжать дремать дальше. Хорошенькое романтическое приключение грозило затянуться на неопределенное время.
Под аккомпанемент, отнюдь, не радостных размышлений я, тем не менее, почти провалился в объятия сна, когда мой такой желанный и необходимый покой самым наглым образом опять что-то нарушило.
Услышанный сквозь сон звук не был порождением разгневанной стихии, он противоречил ей, а потому мгновенно привел меня в чувство.
Я поднял голову, приоткрыл дверцу и прислушался. Где-то, совсем недалеко, тяжело надрывался двигатель грузовика…
