Пока советские генералы пытались выиграть «прошедшую войну» в Афганистане, американские специалисты осуществляли самую масштабную в истории идеологическую диверсию — разрушали советскую мифологию, подменяя один миф другим мифом о счастье, богатстве и процветании западного мира. Противопоставляли «открытое общество» — «закрытому», «свободный мир» — «тоталитарному», красоту и блеск фасадов и витрин — серости и будням индустриального однообразия. Но всё это была лишь игра образов, оперирование удачными формулами, креативная генерация привлекательных для восприятия образов. То, что невозможно было взять прямой агрессией, — советская мораль и нравственность, — разрушалось вседозволенностью и доступностью западных поведенческих стереотипов. Западная культура стала оружием, подрывающим основы советской морали. Но всё же главным козырем Запада в этой войне смыслов стала экономика. Советский блок, следуя курсом марксистского материализма, ставил экономику и индустриальное развитие в центр бытия. Благосостояние и бытовой комфорт провозглашались главными целями развития социалистического общества. Коммунизм, особенно в постсталинский период, мыслился исключительно как достижение материального избытка, покрывающего все бытовые нужды человека, которые также низводились выродившейся советской элитой до уровня физиологических потребностей и удовлетворения животного инстинкта потребления. И именно в этой основополагающей для марксизма сфере Запад, что казалось самим марксистам невероятным, достиг куда больших успехов, по крайней мере так это виделось из-за железного занавеса. Поместив в основу своего существования западные же сугубо материальные ценности, цивилизация суши потерпела мировоззренческий крах, повлекший за собой главную «геополитическую катастрофу» XX века. Казалось бы, одержав победу в холодной войне, Запад должен был воспользоваться ею и завершить то, к чему стремился в период противостояния Ялтинского мира, — физически захватить все освободившиеся территории, заполнить своим военным присутствием всё то, что раньше ему не принадлежало, сконцентрировать всю полноту власти над миром в своих руках. Так он и сделал. Вернее, так бы и поступил победивший Запад, если бы… не наступил постмодерн.
Сегодня западная торговая цивилизация в материальном плане сжимается: количество территорий, которые физически контролирует Запад — по сравнению с прошлыми, колониальными эпохами, — уменьшается; объём промышленного производства на Западе падает, да и численно, в абсолютных величинах западная цивилизация сокращается. И при всём этом — казалось бы, парадокс, — но влияние Запада в мире увеличивается. Мы говорим об однополярном мире как о данности, о западном образе жизни — как о победившем концепте, и это при уменьшении всех показателей. Но что это за влияние, каков его механизм, в чём его секрет?
Однако секретом совершенно не является то, что от прямых действий западные стратеги перешли к непрямым действиям, продвигаясь не военным образом, не лобовым вторжением, а обращаясь сразу к обществу тех государств, которые становятся объектами их оперирования. Именно этот фактор рассматривает, в частности, социология международных отношений, то есть то, как общество изнутри действует на поведение государства во внешней политике, формируя поведение элит «снизу». Из этого же вытекает понимание того, как с этим государством в дальнейшем строить отношения, как его воспринимать на мировой арене. Поведение общества внутри государства становится инструментальным фактором, на который можно воздействовать извне, тем самым формируя поведение государства на внешнеполитической арене. А это создаёт предсказуемость и понимание того, как в отношениях с ним оборачивать ситуацию в свою пользу.
Но как управлять обществом, если оно столь разнородно, хаотично, а в пространствах, лежащих вне западного мира, — ещё и абсолютно непредсказуемо? Здесь на помощь США приходят высокие технологии. Ставшее главным участником мировых скандалов Агентство национальной безопасности (АНБ), установившее, по словам его бывшего сотрудника Эдварда Сноудена, тотальный контроль над всем человечеством, вовлечено в процесс глобального сетевого управления самым непосредственным образом. Казалось бы, вполне достаточно выбрать ограниченное количество лиц, представляющих потенциальную угрозу американским интересам и безопасности, и установить за ними тотальную слежку средствами АНБ, которые, как свидетельствует Сноуден, практически безграничны. Как выясняется, АНБ имеет технические возможности слушать любые телефонные звонки, перехватывать все сообщения, отправленные через sms и по электронной почте, фиксировать маршрут перемещения отслеживаемого объекта и даже включать запись звука или запускать видеосъёмку на любом современном гаджете помимо воли его владельца. Но зачем АНБ не только записывает, но и хранит полученную информацию
