Толстяк шумно вздохнул, тщательно промокнул лоб и надолго приложился к минералке.
Наступившую паузу прервал Хельмут Лемке, начальник полевой жандармерии
— Я целиком и полностью согласен с коллегой Талленбаумом, и хотел бы продолжить его мысль по поводу вспомогательной полиции — если на своих жандармов я могу положиться без оглядки — то с этими уродами из аборигенов мы ещё наплачемся.
— Ну, зачем же так огульно охаивать преданных нам «помощников» — все они питают ненависть к Советам, храбро борются с противниками Рейха, — заметил Рихард Ланге.
— «Борются» они, как же, — проворчал шеф жандармов — с мирным населением они ещё могут сладить, но воевать против вырывающихся из котлов русских или же с диверсантами — кишка тонка — сразу начинают «незаметно» разбегаться. У них это называется «тактический маневр» и остаются мои ребята против злых донельзя солдат в меньшинстве. Сколько драл я их начальника за это, драл — толку чуть. Несколько раз приходилось вызывать на подмогу егерей и мотострелков — если бы не они, давно бы моих перемололи. А насчет уродов — извольте, есть в третьей роте один литовец, как его, м-м-м-м, не вспомню, так вот этот, с позволения сказать, «борец», начал с того, что убил всю свою семью — жену, тестя с тещей и двоих детей, и подался к нам. И подобных ему — целая свора. Но это не главное — у них нет никаких абсолютно убеждений и принципов — одни лишь инстинкты.
— Вот-вот, Хельмут, а у противника сплошь и рядом идейные, прекрасно понимающие, за что они сражаются и гибнут люди, и поверьте мне, если мы не найдем способ привлечь подобных им на свою сторону — нам будет очень тяжело.
— Это понятно, Готлиб, но что вы предлагаете сделать? — спросил Золе.
— Да ничего особенного, мой мальчик — начнем с лагерей военнопленных, будем фильтровать местное население, узнаем, кто чем дышит, кто с кем дружит — и самое главное — не совершать излишне резких телодвижений…
— Вроде «умиротворений», как у Бреннеке, земля ему пухом, — буркнул Ланге.
— Неужели…? — осторожно поинтересовался Лемке.
— Именно, и, говорят, не только он один, — нехотя ответил шеф ГФП, — насколько мне известно, фюрер и так был в гневе после гибели «быстроходного Гейнца» и взрыва «Карла», а уж после гибели Гейдриха вообще пришел в неистовство — и полетели головы, из армейских кто-то, из Абвера, и из СС…
— Бреннеке пострадал больше всего из-за взрыва станции Кобрин, — отозвался эсэсовец, понизив голос, — как под большим секретом поведал мне приятель отца из РСХА — планировался совместный визит гауляйтера и самого фюрера в Белоруссию, и с этой целью в Белосток и Кобрин прибыли лица из имперской канцелярии, управления охраны и строители Тодта. Как вы помните — от станции после взрыва практически ничего не осталось…
— Это было что-то, — нервно хихикнул толстяк, — особенно меня впечатлили колеса от вагонов, порхающие в небе как бабочки. Я как раз подъезжал к Кобрину…. незабываемое зрелище, скажу вам.
— Просто Кракатау, господа, — передернул плечами жандарм, — мало того, среди некоторых военных возникла паника — мол, русские применили «чудо-оружие» — пришлось даже обезоруживать и связывать особо нервных.
— Меня больше всего впечатлила процедура составления списков погибших и опознания тел, которых удалось найти, — хмуро произнес Рихард, — но последовавшие потом разбирательства превзошли все виденное.
— Но к делу…
— Итак, что мы имеем на сегодняшний день — группа, или группы диверсантов неустановленной численности, базирующиеся предположительно в окрестностях Бреста, Кобрина, Пружаны, Бельска, Янова и Белостока. Возможно, дислоцируются по непотвержденным данным на каком-то армейском резервном объекте. В эту пользу говорит наличие у противника легкой бронетехники, автомашин и тяжелого стрелкового вооружения. Далее, несмотря на все усилия трофейных команд, до сих пор на дорогах Брест-Пинск, Брест-Барановичи, и Варшава-Гродно, остаются десятки единиц вражеской бронетехники, автомашин, тракторов и орудий. Вкупе с нехваткой личного состава для эффективной борьбы с вышеозначенными диверсантами, все это создает предпосылки для полнейшей свободы их действий. Так же вызывает сомнения применение вспомогательной полиции и добровольцев из хорватской дивизии. Резюмируя все сказанное, считаю нужным обратиться к армейцам для привлечения на постоянной основе мотопехоты и егерей совместно с жандармерией для оперативных действий. Задачей СД и КРИПО становится, прежде всего, создание сети агентуры из числа местных жителей, особенно тех, кто пострадал от Советов, перевербовка, в идеале, большевистских активистов и привлечение в ряды полиции бывших военнопленных…
