— Это все?
— Так точно, товарищ генерал-майор! Что принял по описи, то и есть! Личный состав прикомандирован к полигону и питается за его счет.
— Что у нас с личным составом? — изрядно упавшим голосом поинтересовался Мындро.
— Младший политрук Сухов, — представился вставший. — Девяносто три человека личного состава, не считая прибывших с вами сегодня. Из них командиров и политработников – трое. Коммунистов двадцать один, комсомольцев тридцать три.
— Медслужба? Тыл?
— Один фельдшер, вольнонаемная, один повар… тоже. — Сухов постарался слиться со стеной позади себя.
В дверь раздался стук, и простуженный голос спросил: – Разрешите?
— Войдите, — тихо ответил пребывающий в состоянии заторможенности от такого состава Мындро.
В двери вошли два казака. Один – довольно молодой капитан, другой – уже старый старшина. Капитан доложил: – Товарищ генерал-майор, сводный кавалерийский эскадрон прибыл в распоряжение командира Отдельной Механизированной Бригады Особого Назначения. Исполняющий обязанности командира эскадрона капитан Недорубов.
— Сколько у вас человек, капитан? Лошади? И кто с вами?
— Сорок один человек со мной. Все при лошадях, двенадцать запасных. Имущества и оружия нет – было приказано сдать перед переводом. Со мной заместитель – старшина Недорубов, полный Георгиевский кавалер за империалистическую…
— В бою все были?
— Так точно…
— Еще кто-нибудь? — Наш генерал-майор слегка отошел.
— Так точно! — вскочил Сухов. — Из ВВС должны прислать авианаводчика! Только кто это и что делать будет, никто не сказал.
— Это наш персональный ВНОС будет… — пояснил неосведомленным Мындро.
Мы только кивнули, поняв, что и в этом наши рассказы оказались полезны.
Буквально тут же в кабинет вошла девушка в форме старшего лейтенанта.
— Товарищ генерал-майор, старший лейтенант Зеленко прибыла для прохождения дальнейшей службы! — И протянула какой-то лист.
— Цирк! — прокомментировал Мындро. — И я здесь главный клоун. Вас-то как сюда занесло?
— После госпиталя… Отстранили от полетов… Временно.
— Как попали туда? — спросил Михаил Иванович, начиная читать бумагу. — Двенадцатого сентября авария… — Ага, с «мессером»! Предварительно постреляв по нескольким другим и дав экипажу выпрыгнуть! Екатерина Ивановна, вы немного скромничаете. На Су-2 драться против нескольких истребителей и сбить одного, даже тараном, это не просто так! Насколько я понимаю, вам очень повезло.
— В нашей истории она не смогла выпрыгнуть после тарана, — шепнул я сидящему рядом Доку. — Единственная девушка, совершившая "Воздушный Таран".
В это время в дверь вновь постучали, и вошел Соджет с непонятного вида мужиком в гражданской одежде.
Олег Соджет
— Что цирк? — переспросил я, услышав последнюю фразу, но не зная контекста. Ибо только ее разобрал, приближаясь к двери в комнату, где шло совещание.
После чего меня, как опоздавшего, стали вводить в курс дела. Я ж не виноват, что меня сначала отпускают, а потом внезапно посыльных самолетом шлют, чтоб я срочно назад бег.
— Ну, что, — сказал я, услышав, что мы имеем, — людей у нас больше, но вот толку… Хотя пусть их командир сам скажет
Командир ополченческой роты Петренко, — доложил вошедший со мной мужик. — Прибыли в ваше распоряжение!
— Еще и ополчение?! — Мындро был в шоке. — Что у вас из оружия и сколько людей?
— Двести человек. Вооружены кто чем. — Петренко замялся.
— Да уж, — влез я, — кто чем – самое то, там не то что Ли-Энфилды или Томпсоны, там, по-моему, еще и кремневые мушкеты найти можно, если поискать. И вооружена примерно половина…
— Ну, это… что выдали, то и есть, — оправдывался Петренко. — И так большинство со своим оружием пришло, а то выдали одну винтовку на пятерых, а так хоть одна единица вооружения на двоих…
Ника
Мир черно-бел. Мир, разделенный на своих и чужих. Биполярный. Военный. Есть еще, правда, свои в стане врага и враги среди своих. Но это только оттенки белого и черного. И вера. Не в бога, а в себя: «Мы победим!» и никаких пораженческих мыслей. И такая же черно-серо-зеленая одежда… Все скомпоновано в рамки военной необходимости. Даже люди говорят сухо, только по существу… и вот тогда понимаешь, насколько ты чужд этому миру. Вот уже две недели я преподаю в Центре подготовки диверсионных групп. Ученики у меня слишком разные – и воевавшие, и только что призванные. Вот только думают они уж очень одинаково. Надо с этим что-то делать.
