- Хоть кол на голове теши, - улыбнулся Мишель. - А интересно, кто ваш любимый писатель?
Анархист вскинул бородку, удивленный неожиданным вопросом.
- Как ни парадоксально - Лев Толстой. Я мог бы обойти это молчанием, но искренность - превыше всего.
- Я почему-то так и думал, что Толстой, - сказал Мишель. - Тем более что Толстой разделял веру в неразумность и вред власти. Вы тут забрасывали меня цитатами. Долг платежом красен - я тоже отвечу цитатой. Из Льва Толстого. Вот его слова: "Читал Кропоткина о коммунизме. Хорошо написано и хорошие побуждения, но поразительно слабо в том, что заставит эгоистов работать, а не пользоваться трудами других". Язвительно, но прямо в цель, не правда ли?
Анархист оторопело прислонился к стене.
- Кстати, вот вы лично, - продолжал Мишель, - за счет кого вы жили здесь, в вашем царстве анархии? Пролетариат голодает. А вы? Пролетариат борется. Бьется насмерть с белогвардейщиной. А вы?
- Мы прокляли капитализм... - снова начал анархист.
- Благими намерениями вымощен ад. Вы хотите вонзить нож в спину пролетариата!
- Клевета! - вскипел анархист.
- Вы тут рисовали свое общество, - спокойно продолжал Мишель. - Но чем больше вы его расхваливали, тем меньше хочется в нем жить.
- Вы еще не доросли...
- А вы обречены! - резко сказал Мишель. - Жизнь опрокинула ваши бесплодные, вредные идеи. Сам Кропоткин это понял. Не хотел признаваться. Но прорывалось... Разве не он говорил, что никому не нужен в России? И что если бы попал туда, то был бы в положении человека, мешающего тем, кто борется?
- Вы изучали Кропоткина? - насторожился анархист.
- Читал запоем, - усмехнулся Мишель.
- Чтобы теперь... отречься?!
- Чтобы убедиться в правоте Ленина! - воскликнул Мишель. - Я мог бы по всем пунктам опровергнуть вас, - продолжал он. - Но к чему урок политграмоты?
Кстати, и Кропоткиным мог бы вас опровергнуть. Долой правительство! призываете вы. А что говорил сам Петр Алексеевич в августе 1863-го? Помните, он плыл на пароходе "Граф Муравьев-Амурский"? Плакался в жилетку: плыл бы хорошо, да у капитана белая горячка. Потому, мол, беспорядку много, все неладно.
- Ошибки молодости, - буркнул анархист. - А память у вас, молодой человек, феноменальная...
- Еще вопрос. Вы считаете себя идейным анархистом. Почему же вы прятали под своим крылышком бандитов, контру и прочую сволочь? Это согласуется с вашим учением? - Мишель распалялся все сильнее. - Да вы... предали и Бакунина, и Кропоткина! И все светлое, что было в их учении!
Анархист, насупившись, молчал.
- Итак... - начал Мишель.
- Рано еще зачитывать приговор, рано! - задыхаясь, воскликнул анархист, и бородка его затряслась, будто кто-то невидимый то и дело дергал ее. История еще скажет, скажет...
- Пора вставать, дядя, - прервал его Калугин. - Корабль у пирса.
- Пора вставать, - подтвердил Мишель. - Пора держать ответ перед историей!
Анархист молчал.
- Фамилия? - насупился Калугин.
- Пантюхов, - неохотно назвал анархист.
Когда он неверной, подпрыгивающей походкой покинул комнату, Мишель не почувствовал морального удовлетворения: не такая уж большая радость сражаться с обреченными.
Зато Калугин обрадовал его. Хлопнул по плечу, сказал коротко:
- А ты мастак. С тобой, видать, и в кругосветку можно. - Он помолчал и добавил: - Тут еще попался интересный персонаж. Громов некий. Сейчас его приведут, займись. Я Илюху на подмогу вызвал. Пусть записывает показания. Пригодятся...
Вскоре вихрем влетел в кемнату Илюха - черноволосый парнишка, совсем еще мальчуган. Потертая кожанка была ему явно велика. На фуражке красным огоньком лучилась звездочка. Паренек, ослепив Мишеля солнечной улыбкой, отчеканил:
- Сотрудник Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией Илья Фурман!
- Комиссар Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией Мишель Лафар! - в тон ему представился Мишель.
Илюша стремительно сел за стол, открыл картонную папку с бумагой, всем своим видом показывая, что он готов выполнять свои обязанности со всем старанием, на какое способен.
Громов вошел неторопливо, с достоинством. Несмотря на то что его ждал допрос, он был невозмутим. Казалось:
