Сама Татьяна Савельевна всю жизнь проработала лаборанткой в костровской поликлинике, а теперь вышла на пенсию и решила отстаток своих дней посвятить дочери. Муж был намного старше ее, он умер восемь лет назад, когда Машеньке исполнилось двадцать. Татьяна Савельевна поплакала, но отнеслась к этому с пониманием - Варлам был старше ее, имел слабое здоровье: простудился, разъезжая на лошади в стужу и метель по окрестным деревням. Он был хорошим врачом и никому не мог отказать в помощи.
Маша стала единственной отрадой Татьяны Савельевны, которая боготворила ее. Мужчины начали оказывать внимание ее девочке со школьной скамьи. Когда Маша окончила институт и вернулась в Костров, женихи сменяли один другого. Она могла выбрать любого, но отчего-то медлила. Недавно она познакомилась с ученым из Санкт-Петербурга - он приехал в их городок что-то изучать, писать диссертацию.
- Куда ты собралась? - спросила Татьяна Савельевна, любуясь дочерью. - Опять я весь вечер буду сидеть одна?
- Посмотри телевизор…
- Надоел мне этот телевизор, - вздохнула Татьяна Савельевна.
Она говорила это не всерьез, на самом деле радуясь за Машу, что та наряжается, красится, собирается куда-то идти развлекаться. Все правильно - молодым веселье, а старикам покой.
- Руслан зайдет за тобой? - спросила Татьяна Савельевна, имея в виду нового кавалера дочери Руслана Талеева, того самого ученого из Санкт-Петербурга.
- Обязательно. Да вот и он, кажется…
Звонок в дверь заставил госпожу Симанскую-старшую поспешить на веранду, чтобы впустить молодого человека в дом.
По капризу судьбы первой с Талеевым познакомилась именно она. Татьяна Савельевна в зимних сумерках возвращалась домой, несла полную сумку продуктов… поскользнулась и упала. Она плохо видела без очков, фонари не горели, прохожих рядом не было, чтобы помочь ей подняться. И вдруг, откуда ни возьмись, возник перед нею молодой представительный мужчина, наклонился, спросил участливо:
- Что с вами? Вам плохо?
Она только захлопала близорукими глазами.
Мужчина помог ей встать, поднял ее сумку, собрал рассыпавшиеся продукты. Пошел рядом, крепко держа Татьяну Савельевну под руку.
- Спасибо… я сама, - робко пробормотала она.
- Нет уж! - весело возразил незнакомец. - Я доставлю вас домой в целости и сохранности. Вы далеко живете?
- Тут, рядом…
Она, конечно же, пригласила его выпить чаю, согреться. Мужчина долго отказывался, но Татьяна Савельевна не отступала. Вежливый прохожий произвел на нее хорошее впечатление.
- Вы ведь не из Кострова? - спросила Симанская, когда они сели-таки пить чай с крыжовенным вареньем. - Приезжий?
- Как вы догадались?
- У нас городок маленький, все на виду.
Слово за слово, они разговорились, познакомились поближе. Оказалось, Руслан Кириллович живет и работает в Питере, а в Костров приехал заканчивать диссертацию.
- Место здесь тихое, как раз подходящее, чтобы засесть за материалы и писать, писать… Я снимаю комнату на Речной улице. Хорошо тут у вас!
- Вы по какой науке? - поинтересовалась Татьяна Савельвена. - Что изучаете?
- Особенности культуры древних славян. Псковская область в этом плане весьма примечательна.
- Женаты, поди? Детишки уже есть?
Она с замиранием сердца ждала ответа.
- Да нет, не успел пока семьей обзавестись, - усмехнулся ученый. - Все недосуг. Работы много. Вот получу докторскую степень, тогда и начну невесту искать.
«Вот бы такого жениха моей Маше! - подумала Татьяна Савельевна, прикидывая, как бы задержать гостя подольше. - Женился бы он на ней, увез в Петербург. Какая у нее жизнь в этой глухомани?»
Руслан Кириллович пил чай, нахваливал варенье, охотно поддерживал разговор… и дождался Машу. Татьяна Савельевна удовлетворенно вздохнула, заметив, как у него загорелись глаза.
- Однако засиделся я у вас, - с сожалением сказал гость, взглянув на часы. - Пора и честь знать.
Он тепло распрощался с Симанскими, у самой двери задержался, поцеловал Маше руку и все не отпускал ее, глядя на девушку потемневшими, горячими глазами.
- Вы приходите к нам, Руслан, - накинув на плечи платок и выйдя на крыльцо, сказала Татьяна Савельевна. - Чаю попить, побеседовать. Зима в Кострове лютая, снежная… скука одолеет у печки-то сидеть.
