Завалил собой сосну,
Придавил сосной лису,
Брызнула та потрохами,
Покосило птиц зубами, —
Понаделала делов
Стая дохлых воробьёв —
Посекли шрапнелью лес,
Падая они с небес.
Ветер дует на сосну,
Нет зверей теперь в лесу.
Саныч был в ударе, пусть и околесица, но слова рифмовались сами собой. Талант не пропьешь. Сочинительский – в том числе. Кристину он не рассмешил, но та всё ж улыбнулась.
– Слу-ушай, – протянула она, переходя на «ты». – Это ты так с ходу придумал, иль стишок знакомый подвернулся?
– Хочешь проверить? – прищурился Саныч.
– В другой раз. А сейчас я ещё раз прошу тебя не шуметь ночью.
– Вот, чтоб мне провалиться! – перекрестился Саныч. – Может, зайдёшь? У меня бардак, но есть водка и душа нараспашку.
– Не, – усмехнулась Кристина. – Опять же, как-нибудь в другой раз.
Саныч закрыл дверь и вернулся к Мите и табуретке.
– Кто заходил? – спросил Полсотни.
– Соседка.
– Хорошая?
– Хорошая. Только ругается, что шумлю ночами.
– А мы больше не будем, – вздохнул Митя.
– Я так и сказал.
Прошёл час. Они попивали водку и посматривали телевизор, обсуждая происходящее. Началось кино «Баязет». Шла уж неизвестно какая серия. Русские солдаты защищали осаждаемую турками крепость. Наших мучила жажда. Трупы отчаянных солдат, допечённых жаждой, с фляжками, во множестве лежали за крепостными воротами на берегу реки.
Вдруг в спальне послышалось движение. Затем дверь отворилась и через порог в зал на карачках вполз Андрей.
– Налейте, – сказал он, пьяно улыбаясь.
– Н у, Баязет! – засмеялся Митя.
– Блин, от жажды не дадим пропасть! – захохотал и Саныч. Он налил полстопки, и добравшийся на четвереньках до табуретки Ведерников отчаянно замотал головой.
– По-о-олную! – смеялся уже и Андрей.
– Понял. – Саныч долил водки до краёв.
Ведерников залпом выпил, и Митя тут же сунул ему на вилке дольку селёдки.
– Гы-гы-гы, – закусив, гоготал Андрей, сидя на полу. – Водка уже не вставляет, хлороформу бы! Гы-гы-гы! Так я провожу свой досуг. Дайте сигарету. Чего смотрите?
– Кино, – ответил Саныч. – Наши умирают, но не сдаются. Кругом кровь и турки.
– У нас с Турцией было десять войн, – блеснул эрудицией полуживой Андрей. – Во всех вы победили. Не ездейте туда отдыхать, турки нас не любят на генетическом уровне.
Митя протянул Ведерникову сигарету. Тот взял с табуретки зажигалку, прикурил. Но, скурив лишь до половины, затушил окурок в пепельнице. Взгляд его резко помутнел. Он проговорил:
– Наливай ещё.
– Блин, – сказал Саныч. – Куда ты спешишь?
– А чё цедить-то, братка? Наливай, и пойду-ка я спать.
Саныч налил стопку. Андрей выпил, закусил и пополз на четвереньках обратно в спальню, невнятно напевая:
– Где-то на белом свете, там, где всегда мороз…
А через час сотрапезнички услышали, как его рвёт.
– Блин! – схватился Саныч за голову, представляя свою постель в блевотине. Матрас навсегда впитает дух желудочного сока Андрея.
Они с Митей зашли в спальню. На кровати сидел Ведерников и, скривив лицо, боролся с тошнотой. По его подбородку была размазана красная блевотина. И вся белая постель была перемазана кровью – теперь сомнений в этом не было.
– Ё-о! – только и вырвалось у Саныча. Он подскочил к Ведерникову. – Больно?
Тот отрицательно покачал головой.
– Тошнит? – вновь спросил Саныч.
Теперь Андрей кивнул утвердительно. Тогда сотрапезнички вдвоём потащили Ведерникова под руки в туалет. Тот на ногах не стоял. Но до унитаза дотерпел. Там его вновь вырвало. Желчью с кровью. Между позывами Андрей попросил оставить его. И сотрапезнички вышли.
Умывшись, Ведерников вышел на своих ногах. Впрочем, его один чёрт заносило.
– Ну, ты действительно Баязет в спальне устроил, – сказал Митя. – Кровищи-то!
– Надо «скорую» вызвать, – заключил Саныч.
– Не… – замотал головой Андрей, присаживаясь на диван. – Что вы гоните? Всё нормально. Наливай.
– Ты совсем не аллё? – спросил Саныч. – Какой тебе наливай?
– Да брось ты! – махнул рукой Ведерников. – Говорю ж, всё нормально. Наливай.
– Может, у тебя язва открылась? – предположил Митя.
– Сами вы язвы! – хохотнул Андрей. – Где там водка? Я ж могу и уйти, да купить. У меня отпуск. Хочу бухать!
Саныч пожал плечами и налил полную стопку. Ведерников выпил. После ещё. Затем его утащили в спальню-баязет. Сняв окровавленный пододеяльник и простыню.
