– Ух, ты, – теперь сказал Саныч и, налив себе рюмку, выпил.
– Домой надо идти, – пробурчал Аркаша и перевернулся на другой бок.
– Ты прав, дружище, – проговорил Саныч и пошёл одеваться.
В автобусе Североморск-Мурманск его убаюкало, и та сила, что управляла телом даже в алкогольном нокауте, уснула. Саныч, проспав свою остановку, был разбужен водителем на конечной. И, видать, опасаясь, что вновь уснёт в автобусе, и теперь будет разбужен обратно в Мурманске, решил (то был краткий миг просвета сознания) пойти до дома пешком. И топать бы ему через весь город, да ещё в горку, кабы не милицейский наряд.
Медвытрезвитель был недалеко от его дома. И, проснувшись ночью, Саныч удивился, что он в своей квартире, а не на казённой койке. Очень смутно, но он помнил милицейский «УАЗ-ик» в котором его везли.
– Чего только не бывает, – пробормотал о наряде, развозящем по домам алкашей, Саныч и, поднявшись в темноте на слабые, онемевшие в ступнях ноги, потащился в туалет. Блевать.
Трескачёв зашёл в арку на Пяти Углах, туалет, слава Богу, был открыт. Спустившись по ступенькам в его тусклое нутро, Серёга отметил, что сегодня тут не воняет. Ни дерьмом, ни хлоркой. Озон! Как при грозе в чистом поле.
Трескачёв, еле сдерживая мочевой пузырь, шмыгнул в первую же полу-кабинку и принялся расстегивать ширинку. Но молнию заело. Он и так, и сяк тянул её – никак! А сзади уж начала создаваться очередь.
– Ну, что там, в самом деле?! – возмущался пожилой мужчина.
– Бу-бу-бу, – поддержала его очередь.
А молния – ну ни как!
– Давай уже, в штаны дуй! – выкрикнула какая-то барышня. – Не задерживай.
– Бу-бу-бу! – соглашалась очередь.
Серёга рывком оторвал голову от подушки и сел на кровати. К губе что-то прилипло. Он взял это что-то – сигарета. Сунул её за ухо. Надо было срочно бежать в туалет.
Смыв воду, Трескачёв, пошатываясь, пошёл в комнату к оставленному застолью. За окном был день. На диване спал сосед. Саныча не было. Серёга заглянул в коридор. Вещи Саныча отсутствовали. Точно, ушёл. Трескачёв убедился, что входная дверь захлопнута и, вернувшись к столику, уселся в кресло.
– Аркаш, – тихонько позвал Серёга. Гость не реагировал, продолжая сопеть.
Голова шумела, плохо соображала. Трескачёв налил себе полную рюмку. Выпил махом. Сморщился. И, прослезившись, быстренько закусил капусткой с брусникой, что квасила жена.
Повеселело. Он поднял с пола пульт и тихонько включил телевизор. Поклацав по программам, оставил музыкальный альтернативный канал, где сейчас крутился клип RAMMSTEIN. Музыка воодушевляла.
«Вечно марширующие немцы, – подумал Трескачёв и, налив ещё водки, залпом выпил. – А мы вот вам!»
Сергей нащупал за ухом сигарету. Достав, покрутил её в пальцах. Пошарил глазами по столу. Зажигалки не было. Он поднялся и пошёл на кухню, шатаясь – водка вновь накатила. Склонившись и раскачиваясь над плитой, захотел прикурить. Жал на кнопку поджига, слышались щелчки, но газ почему-то не воспламенялся. Трескачёв выплюнул на так и не загоревшуюся конфорку сигарету.
«Я выплюнул курить, а остальные бросают. Я опять некурящий», – подумал, усмехнувшись, Сергей и, вконец опьяневший, поковылял к кровати.
Аркаша услышал далёкий, из-за многих световых лет, шёпот Звезды. Как его это уж достало. Хотелось кинуть в Звезду тапком. Он так удобно улёгся на диванчик. А она нудит, чтоб он шёл домой. Зачем? Кто его там ждёт?
– Домой надо идти, – пробурчал Аркаша, перевернувшись на другой бок. И тут же по-настоящему провалился в чёрный колодец пьяного сна.
Газовая плита у Трескачёва не была снабжена контролем за пламенем. И из так и не загоревшейся, не выключенной конфорки продолжал идти газ, распространяясь по всей квартире. Форточки были закрыты. И, когда концентрация газа перевалила за критическую, Аркаша с Сергеем умерли. Тихо, легко и просто.
