– А ниче, – прохрипел Кощей и, сняв кепку, почесал макушку. – У Чарли таких еще три штуки, на всех не женишься. Разберется, не впервой.
– Информация более конкретная, – согласилась Женька, утирая слезы, очень уж смешно Кощей всех изображал.
– Во-во. Только одна проблема, чтобы не вызвать подозрений, будем вести себя как местные. Я – весь из себя крутой разнорабочий, и грум, и конюх, и садовник отчасти, ты – мой придурочный племянник.
– Согласна, – охотно отозвалась Женька. – И что я умею?
– С такими руками?
Женька виновато осмотрела собственные ладони, мягкие и розовые, без единой мозольки.
– Ты, похоже, хорошо умеешь жить на моей шее, – решил Кощей. – Я ж не могу отказать сыну покойной сестры. Еще ты хороший посыльный, хоть и дебил, выполняешь мелкие поручения и отлично чистишь столовое серебро.
– И на том спасибо.
– Теперь, сделай одолжение, говори по-английски, пока не спалились.
Послушно кивнув, Женька попробовала задать вопрос.
– Дядя, – правильно перевела она. – Дядя… тьфу ты, – великий и могучий одержал победу. – Звать вас как?
– Ты не знаешь имени собственного дяди? – ужаснулся Кощей.
– Я же дебил!
– О… Тогда ладно. Но все-таки выучи.
Кощей шпарил на английском как на родном, и девушке пришлось поднапрячься, чтобы его понять.
– Вы ж наверняка по трущобам до меня еще бегали. Как вас тогда называли?
– Угадай.
Собрав подзабытые знания Женька спросила:
– Дядя Макс… нет, Мак, а куда мы идем.
– Мы идем не «куда», а «откуда». Подальше из этой части города. Прирежут еще. Через три улицы будет дорога, она выведет нас в более приличный район. Там снимем комнату, осмотримся и пойдем устраиваться на работу.
Действительно, вскоре улица начала петлять и разветвляться, но Кощей четко держал направление. Спустя полчаса она пересеклась с другой, более чистой и многолюдной. Свернули, потом еще раз и еще, потом шли по широкой и относительно чистой дороге без указателей, где и зашли в лавку.
Изображая дебила, Женька словила подзатыльник, когда не отозвалась на буквосочетание «сынок», насупилась, чем, к удовольствию Кощея, добавила еще один штрих к собственному образу.
– Так и действуй, – велел Кощей, когда они вышли из лавки.
– Сколько вы за одежду приплатили?
– Четыре пенса. А что?
Женька фыркнула.
– Вот вы… Я видела на прилавке тряпье хуже, чем мое старое, оно стоило два пенса. Надо было два доплачивать, самое большее. Мы же мою старую одежду там оставили. Эх вы!
Впервые в глазах Кощея мелькнуло нечто вроде уважения, и Женька гордо приосанилась, но Кощей тут же перевел на английский слова «тряпье», «прилавок», «самое большее» и заставил повторять, пока не выучила.
Еще через полчаса, когда ноги потихоньку начали ныть, путники вышли на оживленную улицу.
– Ага, – протянул Кощей. – Сюда-то нам и надо.
Он, ловко лавируя среди прохожих, вел Женьку к месту назначения.
Лондонцы начали оправдывать звание самых вежливых людей. Никто не толкался, если налетали, сразу извинялись, и, в целом, никому ни до кого дела не было.
– Помогите, мистер, – обратился к Кощею малолетний оборванец, протягивая кепку.
– Сам на мели, – отмахнулся Кощей.
– Подайте пенни, – настаивал оборванец, едва поспевая следом.
– Заработай, – последовало предложение.
Кощей, как обычно, резко остановился и прихватил оборванца за хибок.
– Поможешь отнести багаж, получишь два пенни, – предложил он.
– Четыре, – моментально среагировал оборванец, вырываясь.
– Три, – согласился Кощей и указал через дорогу, где ходил лоточник. – И вон тот пирог.
– На кой мне пирог, – хмыкнул ушлый мальчишка.
– Пожрешь, – отозвался не менее ушлый Кощей. – Деньги ты вон тому парню отдашь, а сытым лучше таскать будешь. Кстати, тот парень тебе кто, брат?
– Он самый, – вызывающе ответил мальчишка, и Кощей перевесил на него мешок.
– Вздумаешь сбежать – поймаю и оторву уши, – предупредил он. – Веришь?
– Верю, – буркнул оборванец. – Куда идти-то?
– В «Поющую корону».
– Далековато, – мальчишка почесал затылок. – Накинуть бы.
– Удавку на шею за попрошайничество? Легко.
Смирившись, мальчишка шустро двинулся по улице, не пытаясь нырнуть в подворотню, а Женьке пришлось бежать через дорогу за пирогом. Ей самой есть хотелось до колик, но на две монетки в Лондоне, как выяснилось, не зашикуешь, и покупка досталась оборванцу.
