– Вот ты гад! – равнодушно заметила Женька.
– Ты все поймешь потом, когда чары развеются, – ласково пообещал Елисей, склонившись над девушкой. – Все будет хорошо.
– Зеркало из подвала принеси, – попросила Женька.
– Что? – Елисей ушам своим не поверил.
– Зеркало. Из подвала. И поставь туда, между дверями. Или мне самой?
Покачав головой, Елисей списал данное желание на последствия успокой-травы, но спорить не стал и тут же отдал соответствующее распоряжение двум дружинникам.
Похоже, его зауважали. Даже не оглянувшись на Илью за подтверждением странного приказа, дружинники шустро отыскали подвал, притащили зеркало и водрузили куда сказано.
Никто не собирался потрошить замок Кощея. Во-первых, были сильны суеверия, во-вторых, замок, сразу видно, и так пострадал от воды, в-третьих, очень торопились обратно. Правда, Елисей попытался поднять меч-кладенец, но тот словно врос в пол. Не то что поднять, его даже с места сдвинуть не удавалось. Будто не меч это, а барельеф.
– Еще столько обратно гнать, – досадливо заметил Илья, сбегая по ступеням и натягивая на ходу рукавицы.
– Три дня, – отмахнулся Елисей.
– Сколько? – замер Илья. – С чего ты взял?
– Подслушал, когда Майлз, вон тот мертвяк, трепался о местоположении замка. Просто Кощей тропу путал, а на самом деле, если через лес на юг по прямой, три дня, самое большее.
– Растешь, – Илья уважительно похлопал брата по плечу. – Быть тебе великим воеводой. Погнали! – крикнул он своим, и вскоре холм с одиноким замком опустел.
Дорога промелькнула быстро. Боясь, как бы Женька «под заклятьем», не натворила бед, предусмотрительный Илья давал понюхать мешочек с редкой травой, и девушка послушно тряслась в седле, сидя перед Елисеем, и лениво созерцала пейзаж.
К вечеру второго дня Елисей, наученный Кощеем, попросил брата вывести его на поляну и привязать к дереву.
Ломка продолжалась до самого утра, пока луна не скрылась. Сменив повязку на шее, Елисей взгромоздился в седло и кое-как погнал в рысь. Однако передать Женьку под опеку другого отказался наотрез.
На последней ночевке Илья перестал давать наркотик.
Утром, когда показались стены Бранска, Женька окончательно очнулась, но продолжала вести себя тихо. Лишь взглядом отыскала Кощея.
Зрелище, как и следовало ожидать, оказалось печальным. Смотанный цепями, он валялся на телеге, предусмотрительно взятой в одной из деревень, и по-прежнему не подавал признаков жизни.
Решив дождаться аудиенции у Еремея, Женька сцепила зубы. Не воевать же, в самом деле, с толпой дружинников, да еще и с Ильей, к которому питала инстинктивное уважение.
– Очнулась? – прозвучал над ухом голос Елисея. – Брось. Я же вижу.
– Он тебя спасал, – процедила Женька.
– Он не меня, он себя спасал, – снисходительно пояснил Елисей. – Вдвоем-то проще с заморскими справиться.
– Дурак, – презрительно выдала Женька. – От тебя толку было, как от таракана. Ты траву приложил?
– И вытяжку попил, – кивнул Елисей. – Считаешь, я был для красоты?
– Нет. Но Михал Николаич и без тебя бы справился. Ты его просто не знаешь.
– Зато ты, похоже, знаешь слишком хорошо, – ревниво заметил Елисей.
На том разговор иссяк и возобновился только на следующий день, когда все отдохнули, выспались, и Женьку представили пред светлые очи царя Еремея.
Впрочем, аудиенция закончилась ничем. Как ни пыталась Женька вступиться за Кощея, избегая упоминать имя Чернобога, ей не верили. Еремей согласно кивал на все аргументы, даже высказал свое уважение, когда Женька поведала, как победили саму принцессу и предотвратили войну, но все пропало втуне.
Как и царевичи, Еремей был уверен, что все было проделано с целью укрепить собственное положение.
– Да он и так нормально жил! – вспылила Женька. – Да, ему было не выгодно засилье иноземцев, но ведь и вам тоже!
– Согласен, – ответил Еремей, почесывая нос. – Ты сама подумай, ради кого он старался?
– Ну… – замялась Женька.
– Вот именно. Я, в общем, готов пожать ему руку, но только пусть он будет в цепях. И в каземате. Нечего было деревни рушить, царевен красть да смуту наводить.
Все аргументы растаяли у Женьки на языке. В самом деле, заявлять царю, что все это делалось для пресечения более крупных беспорядков, примирения с соседями и объединения царств, было глупо. Не поверят, сочтут «под заклятием» и еще бог знает что.
