Большая часть произведений Андрича написана на материале прошлого Боснии, связана с историей страны или с тем, как эта история преломлялась в сознании народа, с преданиями и легендами, складывающимися на протяжении веков. Интерес к истории возник у Андрича еще в юности. Историк по образованию, писатель свою докторскую диссертацию посвящает теме: «Развитие духовной жизни Боснии в период турецкого владычества». Мотивы первых своих новелл он также черпает из исторического прошлого своего народа. В речи, произнесенной писателем при вручении ему Нобелевской премии по литературе (1961 г.), Андрич специально останавливается на жанре исторического романа. Он не принимает упрека в уходе от современности. «Разве, — говорит он, — в прошлом мы не сталкиваемся с теми же явлениями и теми же проблемами, что и в настоящем?»
Свою задачу писатель видит не в изображении исторических событий как таковых. Интерес его сосредоточен на людях, их внутреннем мире. В рассказе «Свадьба» (1936) Андрич так и напишет: «Имена людей и цены на пшеницу записаны где-то, а все остальное, что волновало и мучило жителей городка, его тесный мирок, не нашло отражения ни в каких записях, а в памяти постепенно бледнеет». Политическую историю бурных наполеоновских лет Андрич покажет сквозь призму «человеческих волнений, принимавших самые различные формы — от слепого животного страха до энтузиазма, готового на самопожертвование, от низменных кровожадных разбойничьих инстинктов до святых подвигов любви к людям».
Всем историческим произведениям Андрича предшествовала кропотливая работа историка, этнографа и социолога. Благодаря исследованию М. Шамича «Исторические источники «Травницкой хроники» (Сараево, 1962), можно проследить историю создания этого наиболее значительного произведения писателя.
Замысел романа возник еще в 1924 г., когда в руки Андрича попала книга М. Гавриловича «Материалы парижских архивов» (Белград, 1904), где внимание писателя привлекли выдержки из писем французского консула в Травнике Пьера Давида. В 1927 г., будучи в Париже, Андрич в архиве министерства иностранных дел тщательно изучает переписку французского консула. В Париже он знакомится с книгой секретаря французского консульства в Травнике Шометта де Фоссе «Путешествие в Боснию 1807–1808 гг.» (Париж, 1822). В 1937 г. в Вене Андрич добирается до подлинных донесений австрийских консулов Пауля фон Миттесера и Якоба фон Паулича. Среди источников «Травницкой хроники» называются также летописи францисканских монастырей в Боснии, воспоминания сына Пьера Давида, его биография, написанная Альфредом Дюменом. Так были найдены прототипы основных персонажей будущего романа — Жана Давиля и фон Миттерера с супругами, Дефоссе, фон Паулича, переводчиков Давны и Ротты, Колоньи, Луки Дафинича, Ахмет-аги Церича и многих других.
Степень соответствия персонажей романа и их прототипов разная. Биографии, например, Жана Давиля, фон Миттерера, визирей Мехмед-паши, Ибрагим-паши, Силиктар-паши и некоторых других почти точно совпадают с биографиями их прототипов, в иных случаях (Ротта, Колонья) использованы лишь имена и должности, все остальное — создание писательского воображения. Да и там, где совпадение биографий самое полное, неправильно ставить знак равенства между историческими личностями и персонажами романа. Так, например, Пьер Давид, несмотря на все формальное сходство с Жаном Давилем, отнюдь не был заурядной личностью, как это неоднократно подчеркивает автор в отношении Давиля. Это был один из образованнейших и искуснейших наполеоновских дипломатов, психологический портрет которого не совпадает с образом, нарисованным Андричем. Импульсом для создания образа госпожи фон Миттерер, архивные материалы о которой крайне скудны, послужила всего одна фраза из письма Пьера Давида: «У фон Миттерера снова неприятности с женой». Очень близки к действительным образы всех турецких пашей. Документы эпохи в данном случае использованы весьма полно. Таким образом, оставаясь в рамках избранной исторической ситуации, достоверно и исторически правильно воссоздавая ее, Андрич строит свой роман, подчиняя его единому писательскому замыслу — изобразить «доподлинную» историю нашей души и нашего тела, нигде не записанную, никем не подозреваемую, имеющую очень мало сходства с нашими общественными успехами, но которая для нас является единственно важным и ценным критерием добра и зла».
