– Я его не помню. Что он за человек?
– Мне он показался странным. Довольно элегантный и холодный. Говорят, он высокого происхождения и раньше жил в столице.
– В Инуяме?
– Нет, в настоящей столице, где правит Император.
– Значит, он из благородных?
– Похоже. Он разговаривает иначе, чем здешний народ. Я едва его понимаю. Он кажется всезнающим. Отец любил разговаривать с ним об истории и о классической литературе.
– Что же, если господин Фудзивара еще раз приедет к отцу, то я спрошу у него совета.
Каэдэ замолчала, борясь с усталостью. Руки и ноги болели, в животе ощущалась тяжесть. Очень хотелось лечь спать. Глубоко в душе она чувствовала вину за то, что не испытывает горя. Хотя она остро переживала смерть матери и унижение отца, в сердце не осталось места для скорби.
Каэдэ огляделась. Даже в сумерках было заметно, как истерлась циновка, в глаза бросались водяные разводы на стенах, порванные ширмы. Аи проследила за ее взором.
– Мне очень стыдно, – прошептала она. – Нужно столько сделать, а я ничего не умею.
– Я смутно помню, как было раньше, – сказала Каэдэ. – Здесь все сияло.
– Маме так нравилось, – согласилась Аи, сдерживая рыдания.
– Мы восстановим дом. Все будет, как прежде, – пообещала Каэдэ.
Из кухни послышалось чье-то пение. Каэдэ узнала голос Шизуки. Звучала та же самая песня, которую она исполняла при первой встрече – любовная баллада о деревне и сосне.
Как ей хватает мужества петь? – подумала Каэдэ, когда в комнату вошла Шизука с лампой в руках.
– Вот, нашла на кухне, – сообщила она. – К счастью, огонь в плите еще горит. Рис и ячмень готовятся. Кондо послал людей в деревню за неотложными покупками. Вернулась прислуга.
– С ними должна быть наша сестра, – сказала Аи с облегченным вздохом.
– Да, она принесла охапку трав и грибов и настаивает, чтобы их приготовили.
Аи залилась румянцем.
– Сестренка совсем одичала, – объяснила она.
– Я хочу поговорить с ней, – сказала Каэдэ. – Потом проводишь меня к отцу.
Аи вышла – из кухни послышались короткие пререкания – и вернулась с девятилетней девочкой.
– Это наша старшая сестра, Каэдэ. Она покинула дом, когда ты была еще малышкой, – сказала Аи Хане и подтолкнула ее вперед. – Поздоровайся с сестрой.
– Добро пожаловать домой, – прошептала Хана, упала на колени и поклонилась Каэдэ.
Каэдэ наклонилась, взяла девочку за руки и подняла. Затем вгляделась в ее лицо.
– Я была младше тебя, когда уехала из дома, – сказала она, изучая ясные глаза, по-детски округлую фигуру.
– Девочка похожа на вас, госпожа, – отметила Шизука.
– Надеюсь, она будет счастливей меня, – ответила Каэдэ, привлекла к себе Хану и обняла ее.
Хрупкое тело задрожало, и Каэдэ поняла, что девочка плачет.
– Мама! Я хочу к маме!
Глаза Каэдэ наполнились слезами.
– Тише, Хана, успокойся, сестренка, – попыталась утихомирить ее Аи. – Прости, – обратилась она к Каэдэ. – Девочка до сих пор переживает. Ее никто не учил, как вести себя.
Она научится, подумала Каэдэ, как и я. Научится не показывать свои чувства, поймет, что жизнь состоит из страданий и потерь, она будет плакать, когда никто не видит, или не заплачет вообще.
– Идем, – сказала Шизука, взяв Хану за руку. – Покажешь мне, как готовить грибы. Таких я никогда еще не видела.
Они переглянулись с Каэдэ, и Шизука радушно и бодро улыбнулась.
– Какая приятная женщина, – отметила Аи, когда они ушли. – Она давно с тобой?
– Мы встретились несколько месяцев назад, незадолго до того, как я покинула замок Ногучи, – ответила Каэдэ.
Сестры надолго замолчали. Дождь усилился, с крыши словно спадали завесы из стальных стрел. Уже почти стемнело. Я не могу сказать Аи, что Шизуку подослал ко мне сам господин Араи, что она участник заговора Племени против Йоды, думала Каэдэ. Аи слишком юна, она никогда не покидала владений семьи Ширакава и ничего не знает о мире.
– Полагаю, нам следует пойти к отцу, – сказала Аи.
В это мгновение из дальнего утла дома послышался громкий крик:
– Аи! Аямэ! – Кто-то приближался, не переставая жаловаться: – Ах, они все ушли и оставили меня одного. Эти недостойные женщины!
Он вошел в комнату и замер, увидев Каэдэ.
