– Как же можно – без окон?..
– Что есть. Будешь хорошо сидеть – переведем в другую, освободится какая-нибудь. Значит, слушай меня, повторять не буду: подъем в пять тридцать, завтрак в семь, второй завтрак в двенадцать, обед в семь, отбой в девять. Днем спать запрещено, на койке можно только сидеть. Посуду получишь завтра. Ясно все?
– Да, спасибо…
– Если желаешь, можешь купить свечи. У меня, например.
– Спасибо, конечно… но я из лагеря, и все осталось там…
– Ты, вижу, из благородных. Могу и в долг поверить. Берешь? По шиллингу свечка и спички три шиллинга.
– Я… боюсь, меня могут и не найти…
– Ай, не свисти. Таких всегда находят. На нас, простых, могут насрать, а вас нахо-одят… Вот тебе спички, свечи потом принесу. На первое время – к столешнице снизу огарочек прилеплен. Так что живи и в ус не дуй.
Великанша вышла, стало темно, заскрежетал засов. Светлана осталась одна. Слышно было только, как шумит, прокачиваясь, кровь в ушах.
Непонятно, подумала она. Положено, наверное, что-то чувствовать…
Расстилая при свете огарочка постель, ложась на эти ужасные ломкие, пахнущие какой-то обеззараживающей дрянью простыни, заворачиваясь, укрываясь от всего на свете колючим тонким одеялом, погружаясь в логово снов, она так и не испытала ничего, кроме странного, как бы чужого, облегчения…
«Разбор полетов» – именно такое выражение использовал Ю-Вэ вместо расхожих «совещаний» или «ковра» – хотя летать не любил и по возможности пользовался колесным транспортом, – проходил на конспиративной даче, куда сам Ю-Вэ приехал в гриме и темных очках на «двадцать первой» с оленем на капоте – но Чемдалов превзошел шефа: пешком притопал из леса с корзиной грибов. Конспиратор, брезгливо бросил Ю-Вэ, перебирая плотные боровички, это же с Брянщины привезли, здесь не растут… Чемдалов не спорил. Единственный из всей придворной сволочи, к которой он себя честно относил, Чемдалов предпочитал тихую неспешную бескровную охоту и понимал в ней толк. Потом, когда «разбор полетов» завершился, когда Чемдалов получил все, на что рассчитывал, а Вась-Вась – только по яйцам, Ю-Вэ кивнул на грибочки и предложил, сглотнув: может, мы их того? Под водочку? И здесь Чемдалов спорить не стал, а, как самый молодой, пошинковал грибочки и с луком поджарил, и получилось славно. Потом, когда вытряхивали из бутылки последние капли «Смирновской» и корочками зачищали сковородку и Ю-Вэ загадочно улыбался, в своем прямоволосом пегом парике похожий на пожилую очкастую Джоконду, Вась-Вась спросил неожиданно: трудно тебе, Юра? И Ю-Вэ, застыв лицом, сделал какой-то неуловимый жест, и стало ясно: не просто трудно, а обломно трудно… Васька, старина, ты же все понимаешь… прорвемся… За разговором нечувствительно превзошли бутылочку «Гленливета», выставленную Ю-Вэ, и поговорили о разности вкусов славян и англосаксов в свете сравнительного словообразования. Перед уходом Ю-Вэ потрепал их по спинам и сказал: мужики, а ведь зависит-то теперь все только от вас… Когда ехали обратно на васьвасевском газике – Чемдалов за рулем, Вась-Вась рядом, то сначала долго, до самого Внукова, молчали, а потом Вась-Вась хмыкнул: что ж, Саня, молодец, разложил, как в мясном ряду… хвалю. Что сказать: сдаю тебе державу не в полном порядке… да ты и сам все знаешь. (Чемдалов кивнул.) Расслабились за последние годы, рассупонились – вот и получаем раз за раз по чавке. Стыдно, брат. (Чемдалов сидел прямо и смотрел строго перед собой.) Не поверишь, но я искренне хочу, чтобы у тебя получилось. Может, устроишь так, чтобы пенсионеров Отдела туда отправляли, да еще и именьицем наделяли… душ сорок, больше не требуется… – он мелко посмеялся. А если всерьез, – и голос Вась-Вася стал железным, – нужно вести дело к войне. Единственно, чем их там можно пронять – это настоящей войной. Без этого у нас не получится ни хрена. Надо вести дело на войну, на поражение и на вооруженное восстание – по Ленину. Все, к черту эту возню с выборами, ни хрена бы не получилось с Карриганом, даже если бы и не пришили его, потому что Карриган мудак-идеалист. Когда бы дошло до решительных мер, он тут же врубил бы полный назад. (А кто его так долго пестовал? – подумал Чемдалов.) Теперь я, как вольный человек, могу давать советы… хочешь совет? (Чемдалов кивнул.) Единственный, кого стоит выдвигать – это Доггерти. У него хватит пороху на все. (Доггерти был бы хорош лет десять назад, подумал Чемдалов, – умный, верткий и абсолютно беспринципный мастер интриги. Поздно, время ушло. Нынче нам нужен будет маленький и очень быстрый шикльгрубер по имени Олистер Макнед…) Армия пойдет за ним, это ясно, и повод для войны почти созрел, теперь бы только рассчитать все как надо, и – чтобы духу хватило. Хватит духу, Саня? (Чемдалов кивнул.) Протопопов сейчас газетную кампанию готовит – ведь по делу об убийствах Фостера и Карригана арестована парочка палладийцев. Он тебя в курс дела введет… И – эх, как же с марийским сыночком-то опарафинились! Вот кто пригодился бы больше всех… На след не напали? – спросил Чемдалов. Куда там, махнул рукой Вась-Вась, Америка большая, да и не наша почему-то… Это точно, вздохнул Чемдалов, не понимают они своего счастья…
