— Погодите, — медленно произнес Тамм. — Не так быстро. Нельзя исключить, что преступник не был уверен в смерти Йорка Хэттера или пытался внушить нам, что он не мертв, на основании не вполне удовлетворительного опознания тела. Что вы на это скажете?
— Скажу браво, инспектор, — усмехнулся Лейн. — Весьма изобретательная мысль. Но я уверен, что могу опровергнуть даже отдаленную ее вероятность. Со стороны убийцы это было бы глупой выходкой по двум причинам. Первая: могла бы полиция поверить, что Йорк Хэттер оставил столь очевидную улику против себя? Разумеется, нет — полиция сразу поняла бы, что это подтасовка. Вторая причина: зачем использовать такой причудливый предмет, как мандолина, который менее всего ассоциируется с пролитием крови? Полиция тем более догадалась бы, что его подбросили с целью навлечь подозрения на Хэттера. Нет, инспектор, убийца никак не мог преследовать подобную цель. Странное использование мандолины логически вытекало из его плана.
— Продолжайте, мистер Лейн. — Окружной прокурор метнул раздраженный взгляд на своего коллегу. — Что за нелепые мысли приходят вам в голову, Тамм!
— Не браните инспектора, мистер Бруно, — сказал Лейн. — Он абсолютно прав, приводя притянутые за уши и даже вовсе невероятные возможности. Логика не знает иных законов, кроме своих собственных. Итак, если мандолину не принесли в спальню в качестве музыкального инструмента или ложной улики против Йорка Хэттера, какую еще цель мог преследовать убийца? Более чем разумную — использовать ее как оружие.
— Чертовски странное оружие, — буркнул Тамм. — Эта мысль застряла у меня в голове с самого начала.
— Едва ли могу порицать вас за это, инспектор, — вздохнул Лейн. — Оружие и впрямь странное, и когда мы доберемся до истины… — Актер сделал паузу — его лицо стало печальным. Потом он выпрямился и продолжил: — Так как сейчас мы не можем ответить на этот вопрос, давайте на время забудем о нем. В данный момент важно то, что мандолину принесли в спальню в качестве оружия.
— Если так, — заметил Бруно, — то ее целью с самого начала являлось убийство или причинение физического вреда.
— Вовсе нет, — возразил Тамм, прежде чем Лейн успел ответить. — Откуда вы знаете, что ее не принесли для защиты, а не как орудие для нападения на старую ведьму?
— Тоже верно, — пробормотал Бруно.
— Нет, — покачал головой Лейн. — Неверно. Предположим, инспектор, убийца всего лишь предвидел возможную необходимость заставить замолчать миссис Хэттер или даже Луизу, пока он будет отравлять грушу — то есть защищать себя. Но нам известно, что он был хорошо знаком с этой спальней и что в ней находилось не менее полудюжины предметов, куда более пригодных в качестве оружия, — железные инструменты, висящие над камином, два тяжелых книгодержателя на ночном столике у кровати жертвы, — любым из которых можно было нанести гораздо более эффективный удар, чем сравнительно легкой мандолиной. Если убийца проделал специальный поход вниз за оружием, чье использование было чисто гипотетическим, то он предпринял беспричинные хлопоты, так как на месте планируемого преступления имелись куда более подходящие орудия. Поэтому логика диктует, что мандолину взяли как орудие нападения, а не защиты. Не для того, чтобы она находилась под рукой в случае надобности, а чтобы воспользоваться ею наверняка. Заметьте: именно мандолину, а не какое-либо другое орудие.
— Теперь понимаю, — сказал Тамм. — Продолжайте, мистер Лейн.
— Если убийца принес мандолину с целью нападения, то на кого именно? На Луизу Кэмпион? Безусловно, нет — я уже указывал, что отравленная груша была всего лишь ложным следом: преступник не намеревался отравлять Луизу. А если он не хотел лишать ее жизни с помощью отравленной груши, зачем ему делать это, ударяя ее по голове столь странным оружием? Нет, мандолину не намеревались использовать против Луизы Кэмпион. Тогда против кого? Только против миссис Хэттер. Именно это я и пытаюсь доказать, джентльмены, — в намерения преступника входило не отравление Луизы Кэмпион, а убийство Эмили Хэттер.
Актер вытянул ноги поближе к огню.
