Но так или иначе, зубров теперь охраняли, и поголовье их стало заметно расти. За год, например с 1829 по 1830, родилось семьдесят зубров, и стало их тогда около тысячи.
В январе 1914 года в Беловежских лесах жило 727 зубров, а в августе того же года началась первая мировая война. Еще через год после кровопролитных жестоких боев русские войска отступили, и Беловежская пуща на три года перешла во владение к немцам. В боях за нее понесли большие потери не только люди, но и зубры: напуганные, рассеянные по окрестным лесам, они часто попадали в полковые котлы по ту и по эту сторону фронта.
Немецкие ученые, которые знали не хуже других, какую ценность представляют зубры, с немалым трудом выхлопотали у германского командования приказ: всех начальников на северо-западном фронте обязывал он защищать зубров. В Пущу направлен был небольшой отряд зоологов и лесников под командованием офицера в высоком ранге специально на помощь зубрам. Они начали с того, что застрелили двадцать старых быков, предводителей стад, так как ясно было, что эти монополисты, утратив способность производить на свет детей, тем не менее к своим гаремам молодых быков но подпускали. После того, утверждают немецкие источники, поголовье зубров в Беловежской пуще будто бы даже возросло: со 120 до 185. Но польские специалисты с этим не согласны: но их данным, число зубров в Пуще закономерно убывало во все годы немецкой оккупации. Если в 1916 году их было здесь еще около двухсот, то через год стало 120, а через два – всего… девять. До конца 1920 года дожила только одна корова. Она как-то ухитрялась еще два месяца не попадаться людям на глаза, но в феврале на следующий год ее выследил Бартоломеус Шпакович. Ирония ли судьбы или просто случайность: этот Шпакович был лесником в Пуще, когда она принадлежала России. Рука его не дрогнула, и совесть в нем не заговорила, когда герострат-самоучка всадил одну за другой несколько винтовочных пуль в испуганное животное, которое долг его прежней службы обязывал охранять.
Так погиб последний вольный беловежский зубр.
В разное время и в разные города и страны из Беловежской пущи вывозили зубров. Но годы войны многим из них принесли гибель. В Гатчинском парке под Петроградом бездумно ожидали решения своей судьбы тридцать шесть зубров. В 1917 году их всех перестреляли казаки, которые были приставлены охранять «царевых быков».
Та же участь постигла и крымских зубров, и тех, что жили в парке под Минском. Так что к середине двадцатых годов в стране у нас не осталось ни одного своего зубра! (А сейчас их вместе с гибридами больше четырехсот! Нашим зоологам, которые добились таких результатов, пришлось начинать работу на пустом месте.)
В Западной Европе в зоопарках и в частных владениях еще жили потомки беловежских зубров. Но немного их было. Одно из самых больших стад гуляло в Пшинском охотничьем парке князя Плесс, в Верхней Силезии: 74 зубра. Они вели свой род от одного быка и трех коров, подаренных этому князю Александром II. Но когда началась война, мародеры расстреляли этих зубров из пулемета. Побили почти всех. Удалось спасти только трех: из каждого извлекли по нескольку пулеметных пуль. Раненые зубры выжили и вскоре даже обзавелись потомством.
История зубров кроме всего прочего поучительна еще вот чем: войны грозят катастрофой даже диким животным! Люди в чаду братоубийственных схваток думали ли о каких-то там быках! А когда залпы отгремели, страсти утихли, головы остыли, тогда поняли, как бессмысленно, безжалостно и глупо перебили редких и красивых животных.
И тогда рупором уязвленной человеческой совести, заговорившей в защиту зубров, стал Ян Штолеман, польский натуралист. На Парижском конгрессе в 1923 году он предложил, пока еще не все потеряно, создать Международное общество сохранения зубра. Предложение его приняли, и такое общество было организовано.